Прошу вас пройти ближе в центр, – призывала Анна.
Воодушевленный Карл потянулся к ней и уселся рядом, не скрывая волнения, умиления и подобострастия.
Игорь наполнился черной завистью. На его месте мог быть именно он. Алена была бы рада! И тут же уловил укор в ее глазах:
«А почему не ты? Не хватило смелости! А Карлу хватило?!»
Игорь покраснел, опустив ресницы. Ладони налились масляным потом, выскальзывая из теплого домика. Алена почти не держала их, а слегка придерживала, давая возможность спустить пар. Игорь благодарил за передышку и обещал исправиться.
– Мне тяжело, мне очень тяжело, – с надрывом заявил Карл. – Мое существование пошло под откос. Мне кажется, я запутался и бреду в тупике. Тупик состоит из четырех стен. Я в четырехугольнике, из которого нет выхода. Как быть?
– А ты смотрел вверх? – пристально спросила Анна. – Что там?
– Сверху – темнота. Нет, темное небо.
– А что ты видишь на небе?
– На небе блестят звезды.
– Что это значит?
– Это значит, что выход есть, но он слишком высоко, и мне до него не допрыгнуть. Высокая стена преграждает путь к спасению, – выдавливал эмоции Карл. – Что-то тормозит меня, я не могу раскрыться и не могу поднять голову и раскинуть руки. Я не в состоянии попросить о помощи. Почему-то я всегда боялся просить о помощи, видя в этом проявление слабости. Я всегда считал, что должен быть сильным, что должен сам справляться с трудностями, что сам себе падишах, но вдруг попал в тупик. Меня будто замуровали. Каменные стены! Тесно! Я задыхаюсь!
– Кто тебя замуровал?
– Похоже, я сам себя замуровал.
– Ты сам? Зачем ты это сделал?
– Не знаю. Наверно, так легче.
– Ты знаешь, зачем ты это сделал, – уверено произнесла Анна.
Игорь верил ей так же как Карл. Анна умела убеждать. Алена здесь и сейчас копировала ее повадки и училась на мастер-классе, а Игорь терял значимость и превращался в ничто в момент передачи знания.
– Да, – подавленно прозвучал Карл после долгой паузы.
Игорь сглотнул слюну. Появилась жалость. Зависть прошла. Скрытая, необъявленная, но осознаваемая жалость. Теперь Карл вызывал симпатию, выглядел естественно, без маски, полностью раздетый, щеголяющий, в чем мать родила, и не стыдящийся наготы.
Сможет ли он так же раскрыться на публику? Дерзнет раздеться при всех, не прикрываясь кленовыми листьями? Неизвестно! Карл пересилил себя и надел на лысину лавровый венец славы.
– А ты готов принять нашу помощь? – жестко спросила Анна.
– Готов ли я?
– Да, мы перебросим тебе веревку. Спустим сверху вниз. Ты ухватишься за нее?
– Веревку, веревку, – повторял Карл и разрыдался.
Анна крепко вцепилась в его сжатые кулаки. Слезы лились по щекам, заворачивая за подбородок. Карл не говорил, а мычал, покачиваясь на стуле.
– Не сдерживайся, – разрешала Анна. – Отдайся телу. Тело знает лучше, как поступить.
– Да, да, – шептал Карл, задыхаясь.
Окружающие