эта реальность-фундамент, не есть момент индивидуальной (поскольку она индивидуальна) реальности каждой вещи. В первой и второй частях этой книги мы уже видели, что голая реальность – это формальность реальности. Формальность представляет собой модус инаковости «самого по себе»; она не имеет ничего общего с тем, что схоластика называла «формальным» объектом или с тем, что Дунс Скот называл формальностью. Здесь формальность – это модус инаковости «самого по себе», в отличие от модуса инаковости, присущего чистой раздражимости. «Само по себе» – вспомним это, пусть даже рискуя повториться, – означает, на мой взгляд, не только факт существования, но и тот факт, что как сущность, так и существование, в их классическом понимании, «сами по себе» принадлежат вещи. С формальной точки зрения, реальность – не синоним существования и не синоним сущности, хотя ничто не может быть реальным, не будучи существующим и сущностным. Эта формальность реальности заключает в себе два момента. Прежде всего, это момент, который, за неимением лучшего термина, я назвал индивидуальным: формальность реальности каждой определенной реальной вещи. Но когда мы схватываем различные реальные вещи, мы понимаем, что каждая из них детерминирует тот момент реальности, сообразно которому мы называем каждую из них принадлежащей к полю реальности. Это полевой момент формальности реальности. Стало быть, формальность реальности – это не только индивидуальная формальность, но и область реальности: трансцендентальная область, охватывающая все вещи, почувствованные или могущие быть почувствованными.
Это поле, как физически реальное, служит в постижении средой — средой постижения: поле реальности, взятое в качестве среды, есть то, в чем нечто постигается. Например, так обстоит дело в любом утверждении. Но реальность способна быть также тем, что приводит нас к фундаментирующему, к реальности по ту сторону, к миру реальности. Тогда реальность будет уже не средой, а реальностью-фундаментом: началом, которое служит мерой реальности в потустороннем. Полевая реальность, постигнутая в качестве полевой, становится отныне чем-то большим, нежели среда постижения: она не перестает быть средой для постижения потустороннего, но становится большим, чем среда, потому что приводит нас к измеряющему началу. Нет нужды повторять, что эта реальность-фундамент не тождественна реальности-предмету. Эта реальность есть то, сообразно чему я постигаю в мышлении меру: в этом и состоит ее начинательность. Именно поэтому реальность, постигнутая в качестве реальности-фундамента, есть начало разума.
Это начало – не суждение. Превращение начала в фундаментальное суждение – одно из самых радикальных превращений в истории философии. Аристотель называл началом постижения, νοειν, саму постигаемую вещь: так, нам говорят, что начало тригонометрии – это треугольник. Но очень скоро это начало трансформировалось в первичное суждение – в значительной мере благодаря самому Аристотелю, который