Зато в остальную деятельность шпионской организации Нидхэм никогда не вмешивался, хотя в силу своих полномочий имел доступ почти ко всему, и невзирая на то, что в последние годы ведомство находилось в центре бурных дискуссий, в которых представители как правых, так и левых рассматривали АНБ как дьявола собственной персоной, как инкарнацию Старшего Брата Оруэлла. Но Эд считал, что организация может заниматься, чем ей заблагорассудится, лишь бы его системы безопасности оставались надежны и неприкосновенны, и поскольку семьей он еще не обзавелся, то жил более или менее в офисе.
Нидхэм был силой, на которую полагались, и хотя, конечно, он сам неоднократно подвергался проверке личности, против него никогда ничего не находилось, за исключением нескольких крупных пьянок, при которых он в последнее время становился настораживающе сентиментальным и начинал говорить о том, через что ему довелось пройти. Правда, даже тогда не наблюдалось никаких признаков того, чтобы он рассказывал посторонним, с чем работает. Находясь в другом мире, Эд молчал, как мидия, и если кто-то вдруг начинал на него давить, он всегда придерживался заученной лжи, которую подтверждали Интернет и компьютерные базы данных.
По служебной лестнице он поднялся не по воле случая, не в результате интриг или закулисных игр, и, став шефом службы безопасности Штаб-квартиры, перевернул все вверх дном, «чтобы никакие новые правдоискатели не смогли опять высунуться и надавать нам по морде». Эд и его команда усилили все аспекты системы внутреннего наблюдения и за бесконечные бессонные ночи создали то, что он попеременно именовал «непробиваемой стеной» и «маленькой разъяренной ищейкой».
– Ни один гад сюда не проникнет, и ни один гад не сможет тут копаться без разрешения, – говорил он с невероятной гордостью.
Гордиться Нидхэм продолжал вплоть до того проклятого ноябрьского утра. День выдался хороший, безоблачный. В Мэриленде не ощущалось никаких признаков накрывшей Европу адской непогоды. Народ вокруг ходил в рубашках и тонких ветровках, а Эд, у которого с годами изрядно округлился живот, характерной раскачивающейся походкой возвращался от кофейного автомата.
В силу своего положения на дресс-коды он внимания не обращал – носил джинсы и красную клетчатую рубашку навыпуск, не слишком обтягивающую в талии. Усаживаясь за компьютер, Эд вздохнул. Самочувствие у него было не из лучших. Болели спина и правое колено, и он проклинал коллегу – бывшего копа ФБР, откровенную и весьма очаровательную лесбиянку Алону Касалес, которой удалось два дня назад выманить его на пробежку, вероятно, из чистого садизма.
К счастью, ничем особенно срочным ему заниматься не требовалось. Надо было только отправить ответственным за COST – программу сотрудничества с крупными IT-концернами – памятку для внутреннего пользования с чуть измененными инструкциями. Однако особенно продвинуться ему не удалось. Он успел лишь написать в привычном резковатом стиле: «Чтобы ни у кого не возникало соблазна