не вызывал сомнений в том, что уронили оперативника Женю. И, судя по нарастающему топоту ног, человек, столь нехорошо поступивший с представителем власти, внимать приказу опера не собирался. Даже под угрозой убийства.
Александр Сергеевич быстро сунул руку под мышку открыл кобуру и переложил табельный «ПМ» в карман пиджака. Затем он бесшумно перемахнул через несколько ступеней, выступив из тени в некое подобие света, идущее от лестничного окна, и занял на пути спешащего Пельменя позицию, однозначно читаемую как «не видишь – занято – жди!». (Почему именно Пельменя? Да потому что дождь продолжал лить как из ведра, и никому из жильцов, кроме сибиряка, скорее всего, в эту пору особо спешить было некуда). Для пущей убедительности «занятости» бригадир расстегнул ширинку, вывалил свое хозяйство и принялся неторопливо орошать лестницу. Благо незадолго до этого им была опустошена банка пива. Расчет Нестерова оказался точен. Как ни торопился «Пельмень» (а это был действительно он), ему пришлось брезгливо притормозить, дабы не оказаться цинично обоссанным. Пельмень понятия уважал и даже в столь стремной ситуации становиться чушканом не желал.
– Пшел с дороги, чмошник!
– А, брателло! – добродушно откликнулся Нестеров, заканчивая отливать. – Опять спинку потереть? Сейчас, только руки освобожу…
– Ты че, мужик, совсем охренел в атаке? Лязг железа о камень послушать не хочешь?
– Отчего ж не послушать, – ответил бригадир, застегиваясь. – Можно и послушать. Валяй, начинай.
С этими словами он вынул из кармана пистолет и, передернув затвор, направил его в сторону сибиряка. Тот на мгновение опешил – подобного фортеля от Нестерова Пельмень явно не ожидал. Однако лагерная закалка дала о себе знать: сибиряк оскалился и медленно, шаг за шагом, попер на бригадира с нескрываемой насмешечкой. Мол, я тебя, дядя, насквозь вижу, понты это все – ни хрена ты не выстрелишь.
Состояние Нестерова Пельмень угадал на все сто. За долгие годы службы Александру Сергеевичу несколько раз доводилось применять оружие, однако в основном лишь для подачи сигнала и только один раз для острастки особо горячих, крепко вмазанных голов. В безоружного человека и практически в упор Нестеров не стрелял ни разу.
– Не балуй, брателло, а то яйца отстрелю, – угрожающе произнес бригадир и невольно шагнул назад.
Сибиряк никак не отреагировал на эту угрозу и, продолжая гипнотизировать Нестерова взглядом, сделал еще один шаг, чуть сокращая дистанцию. И в тот момент, когда бригадир почти смирился с мыслью, что палить ему все-таки придется, наверху послышались крики: «Туда… вниз… он, падла, вниз побежал», вслед за которыми где-то совсем близко загремели тяжелые шаги, причем явно нескольких человек.
– Повезло тебе сегодня, брателло, – давай, банкуй, – с сожалением констатировал Пельмень, смачно сплюнул и улегся на грязный бетонный пол, классически сцепив руки за головой. – Передай