Голова не кружится, не тошнит?
– Нет, – нехотя ответил тот.
– Это хорошо… А все остальное заживет.
– Да он уже знает, не первый раз лезет в драку, моралист, – я покачала головой. – Вот вечно ему надо больше всех…
– Я за правду и справедливость, – отозвался Матвей, держась за челюсть.
– Ну, это похвально, что за правду, – усмехнулся Кирилл. – Мне это знакомо… Проезжали… В молодости. И Гоша тоже.
– Про Гошу я в курсе! Тот еще заводила! А я вот никогда не понимала, зачем вообще лезть в драку? – возмутилась я. – Любой конфликт можно решить словами. Переговорами.
– Не всегда, – ответили мужчины одновременно, затем переглянулись в зеркале заднего вида, усмехаясь друг другу.
– Умолкаю, – произнесла я, отворачиваясь к окну.
В травмпункте пришлось отсидеть еще очередь, прежде чем Матвея приняли и повели на обследование. Мы с Кириллом снова остались одни.
– Ничего, с возрастом у него это пройдет, – сказал мне Кирилл. И вдруг накрыл мою ладонь своей.
От этого прикосновения по коже в разные стороны разбежались маленькие электрические разряды, а сердце на миг замерло. Я разозлилась на себя: совсем неуместная и несвоевременная реакция. Но руку не убрала.
– А вообще, парень хороший вырос. Правильный, – продолжил Кирилл. – Таких сейчас мало. Не волнуйся, потом научится решать вопросы не только кулаками, но и словами. Через рот.
Я на это усмехнулась.
– Спасибо, – сказала потом.
– За что? – он удивился.
– За поддержку.
Кирилл хмыкнул:
– Вообще-то, я теперь твой муж.
– Кстати, – вспомнила я, переводя тему, – торт и цветы можно было не забирать.
– Чего это добру пропадать? – Кирилл на это ухмыльнулся.
Из кабинета врача наконец вышел хмурый Мотя, с зашитой губой и пластырем на лбу.
– Уже все? – подскочила я.
Он только кивнул.
– Сотрясения нет?
– Легкой степени, – буркнул он.
– Ему полежать надо, понаблюдать несколько дней за состоянием, – сказала вышедшая следом медсестра. – Если головокружения, болей или тошноты не будет, то все в порядке. Остальное само заживет.
– Спасибо, – кивнула я ей и повела брата на выход. – Ну чего ты такой бука? Все же хорошо. Обошлось, слава богу.
– Как я такой к маме заявлюсь? – вдруг в сердцах произнес он.
Я осмотрела его и со вздохом заключила:
– Да уж… К маме нельзя. Еще не хватало ей скорую вызывать, с ее-то сердцем. Ладно, поехали ко мне ночевать. Я позвоню папе, осторожно все расскажу, пусть он маме сам придумает, как сказать, что ты у меня.
Матвей кивнул.
– Ну что, куда сейчас? – спросил Кирилл, когда мы снова разместились в машине.
– Ко мне давай, – вздохнула я и продиктовала адрес.
– Или все же ко мне? – хитро улыбнулся Кир. – Договор ведь…
– Давай потом разберемся с «договором», – отозвалась я и стала набирать номер папы.
Папа