хмыкнул и вышел на улицу. Воздух, конечно, не принес облегчения. Эта скверна еще пропитывала все вокруг, но уже меньше, чем вчера. Видимо, зараженных здесь было немного. И все-таки: почему этот человек вел себя так странно? Такого никогда не было, они всегда просто лежали в постели… И эти слова: «Я – ураган. Я – темная ночь. Я – шепот глубоких подземелий», что они означают? Может ли в них быть скрытый смысл?
Сколько бы он ни ломал себе голову, яснее не становилось. Знал он одно место, где могли найтись ответы. Но это последнее средство.
Жажда оказалась куда сильнее, чем он смог ожидать. Возле домика был колодец, и за один присест целое ведро воды оказалось осушено. С помощью второго он наполнил флягу. Рядом с домом никто не показывался, да и внутри ничего не было слышно. И хотя это нельзя было назвать добрым знаком, он все равно позволил себе немного расслабиться.
– Как ты? – оборачиваться не нужно было, чтобы узнать голос Слава.
– Все нормально.
– Ты уверен? Обычно, когда ты так говоришь что-то случается.
– Да, просто устал. Мне надо прийти в себя.
– Понимаю… Знаешь, Радомир, в этот раз все было по-другому. Мне это не нравится, все становится хуже, хотя мы прилагаем даже больше усилий, чем раньше. Каждый день больных прибавляется, а теперь еще это…
– Неважно, мы разберемся, найдем выход. Просто… просто нужно…
– Все исправить? – закончил за него Слав. – Ты всегда это повторяешь. Но Радомир, не стоит взваливать на себя больше, чем ты сможешь перетащить. Воину не нужно таскать сотню мечей, ему хватит и одного.
– Что ты хочешь сказать? – он привалился к колодцу, скрываясь в тени. Хотелось спать, а лучше просто закрыть глаза и больше их не открывать. Но он не мог позволить себе таких радостей. Долг прежде всего.
– Всего лишь то, что тебе не стоит винить во всем только себя. И полагаться на других.
– Это моя вина, Слав, разве ты не понимаешь? Я несу за это ответственность. Поэтому не имею права вовлекать в это других людей. Это не их война.
Снова разговор, который он ненавидел. Радомир наперёд знал, что скажет Анслав, и что ответит сам. Такой обмен фразами успел превратиться в своеобразный ритуал. Но, если аргументы не вызывали в нем уже никаких эмоций, то внешний вид друга ежедневно напоминал о постоянной боли. Слав не выглядел, как человек, он был живым огнем. Медленные, дикие языки синего пламени каким-то образом приобретали знакомые черты, сливаясь вместе, в неведомой пляске. Длинные голубоватые волосы подрагивали на воздухе, словно колыхаемые ветром. Каким-то образом, пламя могло приобретать даже черты лица, хотя и в своей странной, потусторонней форме. На его голове даже появилась повязка на лбу, как было принято в Вересе. Все это казалось лишь попыткой изобразить человека и каждый раз, глядя на него, или на Малина, или на Вилмана, он не мог сдержать дрожи. Огонь преисподней преследовал его повсюду.
– Не соглашусь, – покачал головой Слав и присел рядом, потусторонние волосы продолжали жить своей жизнью, будто сейчас был сильный ветер. – Ты видишь этих несчастных каждый день. Они болеют, страдают и становятся жертвами…этого.