кулаком в левую скулу.
– Царь-батюшка…
Царь посмотрел на дьяка:
– Читай, Василий Игнатьевич.
Дьяк достал другую грамоту:
– Вдова стрельца Томилы Сёмина сказывала, что поранее вечерни, она копалась в огороде, когда услышала немецкую ругань. И видела сквозь частокол, как один человек ударил другого в лицо, и тот другой упал и головой сломал кол у её частокола, а кто были те люди, то она не ведает.
Царь строго посмотрел на Галактиона:
– Разве так можно с сержантами иноземными поступать? Я же рейтар как детей малых пестую. Война с ляхами идёт. Рейтары – цвет моего войска. Против их гусар наши рейтары самое то! А ты их головами колья частокола ломаешь. Нанёс урон вдове стрелецкой, да и мне, грешному, тоже.
– Случайно получилось, государь.
Галактион повинно опустил голову.
– И дальше как было? – спросил царь.
– Я думал, что он отстал, а слышу, он нагоняет. Оглянулся, немчин тот бежит руками машет, шпагой трясёт и ругается. Я свою саблю вынул, выставил её перед собой плашмя и кричу ему, де и у нас есть, чем потресть. А он на саблю мою и напоролся. Случайно получилось, государь.
Алексей Михайлович посмотрел на дьяка. Тот кивнул:
– На два пальца ниже сердца остриё вошло, прямо под рёбра.
– Плох тот рейтар, – сказал Лесли, – если сабля отбить не мочь и кулак тоже. Пусть даже и пьян.
– Есть в твоих словах правда, генерал. Только убийство, оно и есть убийство.
– Богу грешен, тебе виноват, государь, – сказал Галактион. – Я же не на Дон подался, а к тебе с повинной пришёл.
– Ушёл бы на Дон с тебя другой спрос бы был, – сказал царь.
С лавки поднялся князь Иван Хованский.
– Этот молодец первый на стену Смоленска поднялся. Его по-хорошему наградить надо.
– Так в тот приступ Смоленска не взяли, Иван Андреевич. Но то не его вина.
– Вина не его, – согласился Хованский, – а только и немец тот: точно ли сержант, и точно ли Фальк?
– Есть бумаги, какие на Фалька? – спросил царь у дьяка.
– Нет, государь, с его слов писано.
– Вот то-то и оно, – сказал Хованский. – Мало ли бродяг к нам в Россию с немецкой земли приходят? А мы им верим, этим проходимцам. Конечно, немец немцу рознь. Вот старший полковник Аврам Ильич и бумаг никаких не надо. Птицу видно по полёту.
– Я иметь бумаги. И от поляк и от швед. И вы, князь, меня в деле видеть.
– Твоя правда, Аврам Ильич, в деле я тебя видел. И солдата этого тоже. Хороший солдат, награды достоин, государь.
– Поэтому и любят тебя в полках, Иван Андреевич, – сказал Алексей Михайлович, – что за каждого солдата, за каждого стрельца горой стоишь. Угроза для России идёт не от татар, а от шведов и ляхов. Какое у них войско, такое и нам надо.
– Татары поляков били и не раз, – сказал Хованский.
– Били, – согласился Алексей Михайлович. – Да татары нищие пастухи, а нищему собраться, только подпоясаться. За дворянским ополчением, какой огромный обоз ползёт. И за стрельцами твоими, Иван Андреевич, не менее. А у солдат иноземного строя