будет полезно – вдруг приглянешься кому.
– Спасибо вам, дядюшка! – Яков потянулся было поцеловать руку, но старик тут же руку отдернул:
– Вот еще! Прибереги поцелуи для завтрашних твоих жертв. Многие из них совсем не прочь, чтобы их руки целовал такой красавец. Признаться, мне до черта наскучила эта дворцовая морока, эти веселящиеся бездельники, калечащие друг друга ради забавы. А впереди лето – охоты, простреленные зады, пробоины от оленьих рогов… Жаль времени на подобную ерунду, стар уже, хочется и труд мой о хирургии гнойной дописать, и студентов поучить – а не дают.
– А мне по душе такое… – мечтательно отозвался Яков.
– На ловца и зверь бежит, – улыбнулся профессор. – Я заболтался с тобой, у меня лекция через час. Ступай домой, выспись с дороги, послушай Петькины сплетенки – а я тебя выгоняю. Вечером только напомни мне – про гофмаршала и пропуски во дворец.
– О да, дядя! – воскликнул Яков и полетел из кабинета прочь – опять словно подхваченный вихрем, легкий, стремительный, как будто и не было перед этим у него долгой, полной опасностей дороги.
В дядином доме Яков собрался было прилечь и поспать в отведенной гостю комнате, но волнение и предвкушение завтрашнего явления ко двору не давали ему покоя. Молодой человек попросил подать теплой воды, и только успел завершить омовение – в дверь нетерпеливо заскреблись, и тут же в комнату вдвинулся изнывающий от безделья Петер. Круглое розовое лицо его горело от любопытства.
– Так и знал, что ты не спишь, – сказал он довольно, наблюдая за тем, как гость с воодушевлением растирается жестким полотенцем. – Пойдем же, проветримся. Есть одно место, где я обычно играю – там можно встретить даже принца. В маске, конечно же…
– Меня не пустят в такое место в дорожной одежде, – засомневался Яков. – А другой у меня пока нет. И завтра дядя повезет нас в Лефортово, а мне, как барышне купеческой, нечего надеть.
– Не беда, одолжишься у меня. Фройляйн Арбуэ ушьет мое придворное в талии – и будет тебе в самый раз. Фройляйн Арбуэ – это наша экономка. А сейчас отдам тебе то, из чего за год вырос – я здорово пополнел с тех пор, как кончил учиться. Уж не знаю, чем одно с другим связано… Правда, возможно, мои прежние наряды вышли из моды, и ты, брат, побрезгуешь – ты же видел, как одеваются в Европе.
– Вот еще, наряжаться по моде в игорный дом! – рассмеялся Яков. – Тащи свои обноски, они все лучше будут – наряда, пробитого разбойничьими пулями.
– С тобою было в пути и такое? – спросил завистливо Петер, устремился к висящему на распялке плащу, обнаружил в нем дырку и с восторгом просунул в нее палец. – А мы тут киснем…
– Я расскажу тебе про своих дорожных разбойников, а ты мне – про ваших, московских, я слыхал уже от дяди, что их понаехало в столицу предостаточно. – Яков отложил полотенце и просунул голову в ворот рубашки.
Петер убежал и минут через десять вернулся с обещанными «обносками» – вполне добротными и даже кокетливыми. Яков примерил – даже самые «худые» Петеровы