Когда укропы обстрел начали, несколько снарядов попали в больницу. Они с ранеными возились, как раз тяжелых привезли. Всех накрыло одним снарядом. Девчонок потом из-под завалов по частям доставали. Головы, руки и туловища – все отдельно. Безумно жалко, Олежка. Такие хорошие были, а мы их даже порадовать перед смертью не успели.
Олег делал вид, что все нормально, с кем-то говорил, ругался, а у самого душа цепенела, покрывалась коркой льда. Девчонки как живые стояли перед глазами, заливисто смеялись над шутками Фомина, маленькими глоточками пили коньяк, потешно потирали курносые носы, вместо того чтобы закусывать. Он до сих пор чувствовал, как Олеся прижималась к нему, ласкала томным взором. Пусть вместо Олега пришел бы кто-то другой, ну и что с того? Кому не хочется любви на войне, пусть короткой, хотя бы на часок-другой? Настроение испортилось, а тут еще диверсанты в Карпухино.
Местность капитану была знакома, он освежил ее в памяти по карте, провел в полете краткое совещание со своим заместителем Славиком Вербиным и командирами взводов лейтенантами Серегой Максимовым и Саней Федорчуком. Инструкции были несложными, офицеры все впитали, вопросов у них не возникло.
Можно и покемарить. Уже посапывал старший лейтенант Вербин – худой, светловолосый, небольшого роста. Зевал, но не рискнул заснуть говорливый, но толковый Максимов, молодой, с густыми черными волосами и забавной детской челкой, нередко становящейся предметом насмешек. Смотрел в пространство спокойный, как удав, немногословный Федорчук, тридцатитрехлетний кряжистый дядька с короткими русыми волосами.
Бойцы сидели вдоль бортов. Плотные комбинезоны, бронежилеты, черные вязаные шапочки. Экипированы по полной программе – АКСы, гранаты, по одному РПК и РПГ-7 на взвод. Проверенная, надежная команда, других в спецназ не берут. Людям от двадцати пяти до сорока лет. В прошлой жизни все служили в спецподразделениях – российских, украинских, белорусских. Среди солдат был казах Абдыкадыр Курбаев, эстонец Гуннар Валле.
Во втором взводе имелась даже подлинная экзотика – четверо самых настоящих испанцев, прибывших из Кордовы. Ребята забавные, говорливые, обожающие жестикулировать. Хорошие специалисты, служили на родине в силовых структурах, хотя из них лишь Пабло Кармона знал русский язык.
Его деда с бабкой и маленьким отцом вывезли из Испании в Союз во время гражданской войны, в тридцать девятом году. Они жили в столице, отец вырос, женился в семьдесят пятом на москвичке с испанскими корнями. В восьмидесятом уехали на историческую родину. Там и появился на свет Пабло.
Неудивительно, что он прилично знал русский, да и стране симпатизировал. Когда началась заваруха в Донбассе, Пабло бросил свое полицейское спецподразделение, огородами пробрался в Донецк, да еще и трех приятелей с собой прихватил.
Андрес Дюран, Хорхе Флорес, Мигель Ортега по-русски ни «бэ», ни «мэ». Кармона был при них за переводчика.