время оно ведоша Иисуса ко архиерею, и снидошася к нему вси архиереи и книжницы, и старцы. Архиереи же и весь сонм искаху на Иисуса свидетельства, да умертвят его, и не обретаху. Мнози бо лжесвидетельствоваху на него».
Патриарху Никону приносят чашу с елеем и он помазывает сначала себя, а затем всю братию, которая со слезами поочередно, кланяясь, к нему подходит. При этом читается канон Страстям Христовым.
Патриарх Никон в своей келье с духовником.
Патриарх Никон:
– В последний раз в моем Иерусалиме
Я литургию отслужу святую
По чину патриаршему. А ныне
Покаяться пред Господом хочу я,
Чтоб с чистым сердцем пред судом предстать,
Готовым жизнь за истину отдать.
Становится на колени пред аналоем с Евангелием и крестом.
В зале суда. На высоком троне царь. Множество епископов, восточные патриархи. Все ждут Никона. Переговариваются между собой:
– Как думаешь: вставать ли перед ним?
– Зачем вставать суду пред подсудимым?
– Пока еще он в патриаршем сане!
– Преступник он! Пусть ни один не встанет!
Входит патриарх Никон. Перед ним отрок – иподиакон (в белой одежде) несет патриарший крест. Первым встает царь. Весь зал, как один, встает. Патриарх разворачивается спиной к залу и читает молитву:
– О, Господи, Владыко, Царь!
Ты плоти всякой покровитель,
Все испытующий сердца
И тайн сокрытых обличитель.
Меня в сей час благослови
Сим, на отца восставшим чадам
Благовестить слова любви.
Патриарх разворачивается к собору. Кланяется царю, затем и всему собранию.
Царь:
– Великие вселенские святители
И правой веры мудрые ревнители!
Нас с патриархом честно рассудите
И к сведенью слова мои примите:
Обид к нему я личных не имею,
Чту, как отца, сего архиерея.
Сей пастырь истинный был, словно Моисей,
Что вёл народ наш к Богу неустанно.
Но только вдруг на горе Церкви всей
Он град Москву и свой престол оставил
На восемь лет!
Без пастыря страна
Была мятежникам и смуте отдана.
Патриарх Никон:
– Престол свой я, о, царь, не покидал,
Но от царева гнева удалился
В уединенье близ Москвы вселился,
Оттуда я и паствой управлял.
Обвинитель (епископ):
– Сей недостойнейший архиерей
Был столь суров в дни своего правленья,
Что множество почтеннейших людей
Подверг взысканиям и даже отлученью.
Патриарх Никон:
– Да, я горяч, признаться, по натуре —
Не раз гонял волков в овечьей шкуре.
Я строг к священству: пастырь свят быть должен.
Но лишь к себе я бесконечно строже.
Обвинитель (другой):
– Я подсудимому вменяю в преступленье:
Нагромоздил