тщательно выточенную и обработанную деталь он будет носить на руках, а вот испорченная заготовка будет безжалостно выкинута на свалку вместе с опилками. Такой заготовкой стал и я. После зимней сессии из потока в сто двадцать человек почти половина была отчислена, а я продержался еще семестр и, взяв академический отпуск, с израненным, но неубитым, правда, совсем самолюбием перевелся в другой вуз.
В первые дни был и такой случай. Зашел в аудиторию неприветливый доцент с лысой, как куриное яйцо, головой, и сходу, не поздоровавшись, принялся засыпать доску нескончаемым потоком формул, что‐то угрюмо бубня себе под нос.
«Что же ты за свинья‐то такая? – думал я. – Если ты такой умный физик, ну поздоровайся хотя бы с аудиторией! Неужели это так трудно?»
И только когда доска была уже заполнена, лучшие ребята с нашего курса осмелились уточнить, действительно ли это то, что на данном этапе нам следует проходить. Что‐то презрительно буркнув в ответ, яйцеголовый доцент злобно собрал со стола свои засаленные мятые бумажки с каракулями и ретировался, даже не найдя в себе мужества признаться, что перепутал первый курс радиофизики с третьим курсом физтеха.
Ладно, если бы обучение проходило в аудиториях главного корпуса Политеха, хранящих в своих толстенных стенах древние научные традиции. Нет. Будущих радиофизиков обучали в Гидраке – самом грязном, темном, унылом и вообще, самом гнусном корпусе Политеха. Когда в осенний сумеречный день сидишь в Гидраке на последней паре, кажется, что вся жизнь у тебя будет такой же мрачной, унылой и серой, как этот Гидрак.
Так меня встретил Политех. И до сих пор, если я встречаю кого‐то, кому удалось окончить радиофизический факультет Политеха, смотрю на такого человека с искренним уважением и хочу от души пожать ему руку.
Итак, на «Кураторский час» я возлагал большие надежды. От родителей я знал, что есть такое понятие: «куратор группы». Куратор мне представлялся защитником, наставником, адвокатом студентов, тем, возможно, недостающим звеном, которое поможет мне встроиться в этот оказавшийся таким недружелюбным мир высшей школы в исполнении Политеха.
В назначенный час у нужной аудитории на первом этаже Гидрака стали собираться те, кто, как и я, возлагал надежды на куратора. В ожидании куратора даже Гидрак, как мне казалось, чуть посветлел. Конкретные вопросы были у иногородних студентов – надо было решить вопрос с мебелью в общежитии, которой не хватало. Те же ребята, которые занимались физикой и математикой с удовольствием, на кураторский час не пошли и уже, наверное, увлеченно (кто дома, а кто в общежитии) приступили к решению заданных на следующие занятия задач.
Куратор у аудитории появился ровно ко времени. Это был среднего роста, подтянутый, чисто выбритый мужчина лет 35 с модным тогда портфелем в стиле «дипломат». С первого взгляда было понятно, что это человек дела и, притом, решительный. Он резко отличался от нестриженых с перхотью преподавателей Политеха, которых в Гидраке было пруд