всегда непримиримо,
Улыбки искренность из губ
И непослушный чёрный чуб.
Морщина брови разделяла,
Серьёзности прямой пример,
Себя вёл просто, без манер,
Надёжность парня удивляла.
С таким не страшно ни в огонь, ни в воду,
Не струсит, доведёт до броду.
30
Характер был у парня прочный:
Потомок он степных людей
И не кормился с рек молочных,
Воспитан кровью лошадей.
Отцом понятье золотое:
Что братство слово не пустое,
Привито жёстко и без фраз:
«За брата – брат» – такой наказ!
Вадим Мураду приглянулся:
Узрел он общие черты,
Простой тот был до наготы
И к свету из любви тянулся.
Так родило́сь мужское братство,
Здесь не к чему совсем придраться.
31
Друзьями стали не пустыми,
Крепки объятья, словно горы.
И хлеб, и кров вдвоём делили,
Не обходили даже споры,
Ведь друг не станет сладко лгать,
Не станет истину скрывать.
А правда, как известно всюду,
Глаза колющая подруга.
Служили храбро: честь по чести,
Не прячась за чужой спиной,
Без страха принимали бой.
И к командирам речь без лести.
Когда такие парни служат
Враги трусливо с нами «дружат».
32
Опасно место – поле боя,
Земля в крови, земля в огне.
Вперёд в атаку – жизнь героя
(Всегда так русский на войне).
Вадим был сбит врага снарядом,
Детей прикрыв своим отрядом.
Мурад тащил его весь день,
Не бросил он на дружбу тень.
«Держись, Вадим, ещё немного,
Крепись, ведь Бог терпеть велел».
А он значительно слабел,
Сознанье потеряв дорогой.
Он видел сон кошмарный и недобрый:
Сказала смерть: «Иди меня потрогай».
СОН
Сознаньем в бред он окунулся,
И снилось, будто бы проснулся.
Проваливаясь в пустоту,
Махал руками на лету.
И приземлился, но не в землю,
Ни звука, ни шумов, ни пенья —
Лишь липкое тягучее болото.
Схватил его там сзади кто-то
И потащил недвижным телом
На дно. Душа кричать хотела,
И вырваться предпринята попытка.
Быть без движения ему – такая пытка,
Вверху лишь света маленький глоток,
Тянулся вверх, но вырваться не смог.
И вдруг лицо увидел он в просвете
Красивое – он сразу заприметил.
Тянула руки, помощь предлагала,
Надежда на спасенье засияла.
Прекрасное лицо улыбка озарила…
О ужас! Рот беззубый да язык змеиный,
И хохот дикий загремел в колодце.
Вадим всё понял: он спасенья не дождётся.
Толкнула дама та его руками
Поглубже, чтоб ушёл на дно, с концами.
И захлебнулся жидкой, грязной хлябью…
Улыбку