Евгений Москвин

Опрокинутый город


Скачать книгу

Это и был последний раз, когда она была здесь.

      – Да. Но они уже и не жили вместе – он жил у нас.

      – Ага.

      Мать не очень любит тетю Лену, и я стараюсь перевести тему… но все же:

      – …И так он ничего после и не сделал сверх этого. Рабочих пришлось нанимать. Для нас он ничего не хотел делать. Он вот как покатился, что-то переломилось в нем и… все только говорил: «а на фига мне это нужно». И что все хорошо и с ним все в порядке. Что он не пьет. «Я только выпиваю». Главное, что зацепиться всегда было не за что, ни за одно слово. Всегда он будет делать по-своему – и чем все кончилось… Так ты гулять-то пойдешь, я не пойму?

      – Да.

      – Так иди сейчас.

      – Я пока еще полежать хочу.

      – Опять в темень кромешную потащишься – и надо тебе это.

      – Я пойду, но попозже, да.

      – Ну ладно, ладно, иди. Только как пойдешь, дверь не забудь закрыть.

      – Конечно, не забуду. Не волнуйся.

      Мы продолжаем разговаривать. Стали вспоминать, кто в каком доме жил – многих здесь на дачах уже и нет давно.

      – Ты с пчеловодом общалась когда-нибудь?

      – Не-а. Я его вообще даже не знаю. А почему ты спрашиваешь?

      – Да так просто…

      – Но он же продал участок, по-моему.

      – Ага. Но я помню еще когда он тут был… я был маленьким, я думал, он вставляет рамки в оконные проемы своего дома.

      – Какие рамки? Пчеловодные, что ли? Из улья?

      – Ну да.

      Мать смеется.

      – Да-да, я те серьезно говорю. И я думал, что это так нужно – чтоб весь его дом тоже напоминал улей. Потому что он пчеловод.

      Мы продолжаем смеяться.

      – А вот почему я так думал – не знаю. Может, я когда-то увидел, как он одну свою рамку через окно дома вытаскивает… в принципе такое могло быть, у него ж окна первого этажа… они совсем низко от земли.

      – Да там у него подвал, наверное. Это подвальные окна.

      – Ты знаешь их, да? Ну может быть, – соглашаюсь. – И когда-то я мог видеть…

      Но я не договариваю и как-то смолкаю. Лежу и утонул умом в стрекоте цикад за окном.

      – Но главное, я совершенно не могу вспомнить, как он выглядел.

      – Кто? Пчеловод?

      – Да. Но мне почему-то кажется, он носил военную рубашку.

      – Это наш дед носил.

      – Я знаю. Но и пчеловод тоже как будто…

      – А ты Олега помнишь? – спрашивает вдруг мать.

      – Ой, это такая сволочь… – я морщусь. – Который все с овчаркой, что ли, ходил своей?

      – Да, да. И с ошейника ее снимал.

      – Ой, я как это вспомню… да он же вообще алкаш полный.

      – Не то слово, – хмыкает мать. – Он все шатался в своем этом спортивном костюме с бутылкой в кармане. Специально делал так, чтоб его собака загрызала кошек.

      – Во тварь… но он же здесь, по-моему, не живет давно.

      – Он умер, по-моему, – говорит мать.

      – Да? Я чё-то вообще не слышал об этом ничего.

      – Умер, умер он… а вообще не знаю. Может, и нет… но он все равно загинул куда-то.

      – Да