этого самого пути. Хотелось погулять после душной атмосферы вокзала, но Иван Васильевич все же передумал и пошел к электричке – ему не мечталось о поездке в тамбуре вместе с компанией выпивающих бичей.
Ему повезло – в вагоне оставалось еще немного свободных мест. Иван Васильевич признал, что сравнение вагона электрички с нарами недалеко от идеала – покрашенные коричневым цветом лавки из толстой фанеры были исписаны различными надписями с точными указаниями, кто это написал и в каком году.
Иван Васильевич положил сумку на решетку сверху и сел на наиболее, как ему показалось, цивилизованное место – напротив двух бабушек, мирно разговаривающих друг с дружкой.
Вагон наполнялся. К Ивану Васильевичу подсели подросток с футляром от гитары и представительный мужчина при галстуке. И когда поезд уже тронулся, на последнее место, рядом с Иваном Васильевичем, упал довольно неприятный субъект. Он что-то негромко бубнил себе под нос, жестикулируя, доказывая что-то самому себе и тут же опровергая это собственными же аргументами.
Мужчина был средних лет, и непонятно было, из какой он среды – одет в относительно хорошую одежду, но с несколькими грязными коричневыми пятнами на пиджаке. Вроде чистый – но какой от него запах! Бабушки, фыркнув и поворочав глазами, встали и вышли. Представительный мужчина придвинулся ближе к стенке и всем своим видом показывал, что субъекта он не замечает, но выдавал себя тут же, так как слишком пристально смотрел в окно. Обстановка сделалась напряженной.
Иван Васильевич продолжал сидеть как сидел – выходить и торчать все время стоя, качаясь на поручне, ему не хотелось. От незнакомца веяло сумасшествием. Не опасностью – он был не опасен. Именно сумасшествием. И только очередной бродячий продавец, стоя около входа в вагон, пожелал пассажирам счастливого пути и стал предлагать новую модель стеклореза, незнакомец обратил свое внимание на Ивана Васильевича.
– Вот вы, молодой человек. Как представитель самобытнейшей творческой интеллигенции, я, россиянин в седьмом поколении, хочу спросить вас – где наша страна? Где? И прежде чем вы ответите, я вам возражу. Да, да, молодой человек, возражу! Я не буду восхвалять под видом чистой демократии, знаете ли, господство империалистической буржуазии! Я всегда повторял слова нашего бессменного вождя – нужно укреплять диктатуру пролетариата как базу мировой пролетарской революции! Да! И не говорите, что Троцкий и Бухарин, эти контрреволюционеры, не играли на руку империалистам!
Иван Васильевич совершенно точно не собирался этого говорить. Субъект продолжал, гнусавя и жестикулируя, словно стоял на трибуне митинга.
– Но я вам скажу, поверьте! Мои деды пахали эту землю, мои прадеды ходили к царям с челобитными, и я продолжал и продолжаю разоблачать провокаторскую деятельность и хищнические планы оппортунистов! Вот вы, молодой человек, скажите, разве нынешняя политика новых меньшевиков не потакательство буржуазной демократии и не контрреволюционый мятеж?
Иван Васильевич постарался не ввязываться