на удивление ясной, и язык почти не подводит. Закусывали колбасой и хлебом. Запивали дешевой газировкой. Масяня оказался человеком более опытным в делах распития горькой. Когда бутылка опустела, он предложил свои услуги мне, как новичку, в препровождении меня в туалет, дабы вовремя опорожнить желудок, ибо в противном случае опорожнится он сам, причем не к месту и не вовремя. Я был оскорблен этим предложением до глубины души! Надменно заверив другана, что так замечательно я себя еще не чувствовал, я сказал: «А теперь пошли к тебе шороху наведем!».
«К тебе» – значило на два этажа выше. Там мои и его сокамерники, мы уже дружили комнатами, смотрели лидера проката: первую часть «Властелина колец» в переводе Гоблина. Я тоже порывался посмотреть, но, услышав, что хоббита зовут Федором, смеялся до, и после падения со стула. За громкое поведение меня приговорили к незамедлительному сну, показали, в какой стороне кровать и даже освободили для меня нижний ярус. Как бы не так! С приговором я был согласен, но спать на нижнем ярусе, по какой-то ведомой только мне тогдашнему причине, категорически отказался. И начал сам для себя готовить к лежке верхний ярус. Подготовка заключалась в следующем: я, с уже закрытыми глазами, нащупывал на кровати тот или иной предмет, не входящий в комплектацию постельного набора, и демонстративно сбрасывал его на пол. Поскольку в своей нормальной трезвой жизни я уже успел прослыть человеком спокойным, рассудительным и вежливым, то мое безобидное, но определенно хамское поведение друзей только позабавило, и они мешать мне не стали. Заснул я мгновенно. Как проснулся и слез, я не помнил, осознал я себя уже на подступах к туалету, где и случилось то, к чему призывал меня многоопытный Масяня.
Умывшись, и даже немного придя в себя, я пошел досыпать. В комнате фильм был поставлен на паузу, а взоры устремлены на меня…
Комната и туалет располагались на разных концах довольно протяженного коридора, но, как мне тут же разъяснили, организм мой так яростно и шумно исторгал яд из своих закромов, что звуки его освободительной кампании слышны были даже в комнате, даже под раскаты смеха…
На следующий день ко мне подошел жилец той самой дружественной комнаты и, заговорщически подмигивая, сообщил: «Ну, Володька, после твоего вчерашнего громогласного соло в сортире, тебя теперь весь наш пропитый этаж уважает!». На этот этаж я потом недели три не поднимался. Стеснялся во всех отношениях громкой славы. Но это еще что, это были цветочки.
Вот первая общажная пьянка моих друзей из другой комнаты закончилась пусть менее звучно, но гораздо более эффектно – на следующее утро они, вооружившись тряпками и ведрами с водой пошли отмывать окна и подоконники комнаты, которая находилась прямо под ними. В ней этой жил будущий преподаватель информатики одного из них. Вот такое у них вышло знакомство! Может, формат знакомства повлиял, а, может, судьба так распорядилась, но отношения моего друга с этим преподавателем почему-то не заладились. Хотя Андрюха свое нежелание посещать его