на конце, которую вручил тебе кто-то, слишком энергично открывший дверь туалета.
Указатели не врали: следуя по желтым значкам, Ясон вышел из здания аэропорта. В промежутке между секциями ограждения возник город: бетонные башни высоток, плотно закрывающие горизонт, и серая туча, крадущаяся со стороны океана. Порыв ветра сорвал с плеч кожаную куртку, и Ясон, извернувшись, подхватил ее у самой земли, как партнершу в танце. Затекшие мышцы отозвались болью на резкое движение, он поморщился и выпрямился – как раз вовремя, чтобы увидеть подъезжающий черный автомобиль с белой эмблемой «Стерны». Стекла машины отливали мутно-зеленым, а значит, могли выдержать выстрел в упор.
Водитель с темными тенями на гладко выбритых щеках и в черных кожаных перчатках поздоровался на португальском. Ясон, не задумываясь, ответил – слова непривычно щекотали язык, – и сел на заднее сиденье за водителем, и больше не видел его лица, только белый воротничок рубашки над пиджаком в щели между сиденьем и подголовником.
Мысли о Марии были похожи на воспаленную десну: если не касаться, ощущения довольно терпимые. Надо будет просто прийти к дому ее родителей, позвонить в дверь… и с облегчением выяснить, что она здесь больше не живет.
В номере он оказался ближе к восьми вечера. Скинув куртку, подошел к круглому окну и наконец закурил, глядя на морзянку сигнальных огней небоскребов. После сверкающей ночи Инсбрука и беспокойных сторожевых прожекторов Йоханнесбурга ночь в Сан-Паулу казалась удивительно бесцветной.
Ветер снаружи разошелся, и стекло с тихим стуком двигалось в пазах. Начался дождь. Окно покрыла россыпь крупных капель, которые сцеплялись друг с другом и скользили вниз, оставляя блестящие косые полосы. Пейзаж озарила вспышка молнии, но гром прозвучал мягко, приглушенно. По асфальту внизу позли сломанные листья пальм.
Сосредоточиться на деталях можно, если ты отделен от грозы бронебойным стеклом.
Темнота стала еще плотнее, и на стекле проступило отражение: белая рубашка с распахнутым воротом, четкая линия подбородка, светлые волосы надо лбом. Из-за высоток взлетал самолет. Огонек сигареты в пальцах двигался параллельно с траекторией бортовых огней и наконец застыл у рта, а самолет поднимался выше, пока не пропал в облаках над его головой.
«У тебя глаза цвета голубиных перьев», – говорила Мария.
«Голуби слишком много гадят», – презрительно отвечал Ясон.
Он проснулся в половине шестого, потому что забыл закрыть жалюзи и в комнату беззастенчиво забралось солнце. Коротко пообщавшись с системой управления номером, Ясон заставил свет покинуть помещение и проспал еще полчаса.
Спортзал, бассейн, душ, завтрак. Деревянный столик под белым зонтом на крыше, тяжелая пепельница из темного стекла, густой кофе, оставляющий языки с коричневыми крупинками на толстостенной белой чашке.
Завтра можно было бы заехать в MASP10. У Протектората никогда не хватало финансов на развитие искусства, и, возможно, среди совершенно не пресыщенного деньгами персонала найдется