Вот и мы носим красные галстуки и белые рубашки с нашивками, разве что на значках у нас совсем другая звезда – символ нашего Солнца, тот самый, которым оно обозначалось когда-то на звездных картах.
Мне нравится ощущать себя связующим звеном между прошлым с его культурным наследием и грядущим светлым будущим. Я хочу быть похожим на мальчиков и девочек, которые ставили общественное выше личного, помогали тем, кто нуждается в помощи, учились трудиться и защищать свой дом. Это кажется мне почетным.
Мне нравится думать, что я являюсь одним из немногих людей (если конкретно: нас шестеро), которые приняли эту историческую эстафету. Преемственность позволяет нам ощущать большую (с ударением на «о») значимость нас самих и большую (с ударением на «у») значимость общества, союза людей, живых и мертвых, населяющих разные планеты в разные времена.
Мне нравится быть частью чего-то большого и большего.
Но я хочу вернуться к моему утру. Чай казался мне горьким, вязал язык. Мама смотрела на меня, словно пыталась запомнить. Я сказал:
– Я не изменюсь внешне.
Потом я сказал:
– У товарища Шиманова только с руками проблемы, и то появились недавно, но он носит перчатки, и всё.
– Я не думаю, что ты изменишься, – сказала мама. – Я просто буду очень скучать. Но я горжусь тобой. Очень сильно.
И она протянула руку, коснулась моего лба, будто хотела проверить температуру. Руки моей мамы всегда чуть-чуть, но пахнут рыбой. Многим отвратителен такой запах, а мне – нет.
Мама мной очень гордится, ведь кто попало не может отправиться в Космос! Этого никак нельзя допустить, чтобы в Космос отправлялся кто попало! Очень много времени и сил моя мама потратила на то, чтобы я вырос достойным человеком.
Но в то утро она вдруг загрустила.
– Я тебя люблю, – сказала она. – Когда ты родился, я испытала нечто удивительное, я не знала, что можно так сильно любить. Даже представить себе этого никак не могла. Я всегда так и знала, что ты особенный, для особенных вещей, дел, времени. Что тебя ждет что-то такое, что никого здесь больше не ждет.
Подобные речи показались мне в высшей степени несвойственными для моей мамы. Она – большая активистка, как я уже, кажется, упоминал. Прежде, чтобы мотивировать меня учиться усерднее, она использовала только аргументы, так или иначе связанные с ролью человека в обществе.
Я сказал:
– Мама, я вовсе не индивидуалист. Мое личное благополучие мало меня волнует.
– Я так тебя и учила, – сказала мне мама, и я вдруг подумал, что она подводит какой-то итог. Это означало, что я стану взрослым, и это означало, что мы впервые расстаемся надолго.
– Я вернусь осенью, – сказал я. – Тебе не стоит так волноваться. Я уже очень взрослый. Я соберу для тебя гербарий из красивых южных трав и куплю тебе варенье из роз.
– Я никогда не пробовала варенье из роз, – сказала мама и помешала ложкой чай, словно оно могло, по странной случайности, оказаться в чашке.
– Ты попробуешь, – сказал я. –