я оттуда и начну. Не думаю, чтобы им пришло в голову минировать еще и все крыши. Выдвигаемся, – Апостол указала на схеме нужную точку, и автобус мягко тронулся с места.
– Прямо сейчас? – удивился Крешко, – но как же?..
…и резко умолк. Он хотел поинтересоваться про штурмовую группу, спросить о необходимости отвести людей и вызвать медицинские бригады для эвакуации раненых, но вдруг все понял, и это понимание ударило его по голове тяжелым пыльным мешком.
Апостол собирался идти на штурм в одиночку! Один самонадеянный человек против двух десятков вооруженных до зубов профессионалов, хорошо окопавшихся, прекрасно знающих все входы и выходы и готовых к возможной атаке!
– Но это… безумие! – воскликнул полковник, не в силах более сдерживать свои эмоции.
– Безумие – слепо противиться наступлению новой эры и надеяться, что тебя она обойдет стороной, – парировал его скрытый в тени собеседник. – У них была возможность одуматься и смиренно принять неизбежное, но они ее отвергли. Пришло время расплачиваться за свою глупость.
– Один человек ни за что не справится с такой задачей! Это самоубийство!
– Со мной мой бог, и он не покинет меня, – голос Апостола оставался спокойным и уверенным. – Вам же, полковник, следует больше внимания уделять укреплению веры, иначе вам будет непросто справиться с грядущими испытаниями. Уже завтра жизнь здесь кардинальным образом изменится, и тех, кто окажется не готов, ждут многие печали и тяготы. Не теряйте времени понапрасну, начинайте прямо сейчас.
Автобус остановился, и дверь за спиной Крешко распахнулась, приглашая его на выход. Он выбрался из машины, щурясь от яркого дневного света, и его тут же оттеснили в сторону сопровождавшие посла охранники.
Чуть погодя на пороге показался и сам Апостол, закутанный в плотный белый плащ с капюшоном, надежно укрывавшим его лицо от посторонних взглядов. По полам одеяния струился все тот же бездонно черный орнамент, подобный тому, что украшал его худое запястье.
Осмотревшись, Апостол раздал несколько указаний, и одну из машин сопровождения подогнали ближе, поставив почти вплотную к высокому забору, увитому кружевами колючей проволоки.
Крешко наблюдал за происходящим, будучи не в силах отделаться от впечатления, что перед ним разворачивается костюмированное представление, показушный спектакль для произведения должного впечатления на досужую публику. Быть может замысел состоял в том, что, увидев их приготовления, обороняющиеся струхнут и согласятся на переговоры? Но с чего вдруг? Почему одинокая фигурка в белом балахоне должна их испугать? И что будет делать эмиссар, когда его блеф вскроется? Как он…
Апостол коротко кивнул стоявшему рядом охраннику и скинул свой плащ…
Мыслительный поток в голове у Крешко немедленно споткнулся и со всего размаху хлопнулся носом об землю. Трудно сказать, каким именно он представлял себе Апостола, но одно можно было утверждать с абсолютной уверенностью – увиденное порвало в клочья даже самые смелые его фантазии.
Его