Вот уже сколько месяцев я ни писем не получала, ни поговорить с ним не могла. Утешалась, лишь глядя на его фотографию, и перечитывая его последнее письмо. И эту фотографию я постоянно перпрятывала то в шкаф, то в постель, или под ковер. Мне казалось, что моих земляков, сам Ходжалы спасет именно Рамиль. И если я расскажу ему о тех событиях, или хотя бы увижу его хоть раз, он придет к нам на помощь. Ждать пришлось долго…
Ночью я засыпала под звуки стрельбы, утром просыпалась, мысленно разговаривая с Рамилем. Каждый раз, вспоминая его, волновалась, не могла забыть как он впервые взял меня за руку, как он неожиданно поцеловав меня сказал:
– Я тебя люблю, – и как покраснел после этого.
В тот день я была очень взволнована. Но он был настолько нравственным парнем, увидев меня, застеснялся, повел себя так, словно совершил очень большой проступок. Все это остудило мой гнев, и мое волнение улеглось. В тот день мы расстались, не сказав друг другу ни слова. Казалось, оба совершили большой грех, и не знали, кто виноват больше. Всю дорогу, пока я ехала до общежития, я не отводила руки от щеки. Мне казалось, что все смотрят на именно меня, нас все видели, и кто-то скажет что нибудь нехорошее в наш адрес.
На следющий день Рамиль отыскал меня в библиотеке, и хотел сесть рядом, чтобы поговорить. Библиотекарша почему-то требовала, чтобы он сел в другом месте. А он в этой суматохе успел написать мне записку, и попросил прощения за свой вчерашний поступок. После всего этого я призязалась к нему еще больше. Рамиль был растерян в тот день. Настолько растерян, что в то самое время, когда сторонники Народного фронта, и он в том числе на волне патриотизма повторяли лозунг «Долой СССР», книга которую он второпях взял в библиотеке оказалась справочником по истории марксизма-ленинизма. Вспоминая об этом, я не могла удержаться от улыбки. Мама даже устроила мне нахлобучку – чего смеешься сама по себе.
Все эти мои думы были похоронены в ту ночь в Ходжалы. Вот уже сколько лет, вспоминая об этом, я не могу улыбаться, сердце не колотится, я словно стараюсь забыть обо всем. И вообще, это была не я! Но что поделаешь – человек не может убежать, отдалиться от самого себя. Если бы Всевышний наделил нас и этим даром… Даром отстраниться от всего тяжелого, от всего того, что не хочется вспоминать, отстраниться также, как мы способны отбросить ненужную, не любимую вещь.
Причиной всему стала та самая ночь, когда чистая, невинная улыбка застыла на моих губах. Та самая ночь, когда я видела кричащих, бегущих куда-то людей словно во сне. Не могу ни забыть, ни вспомнить со всей ясностью… И не желая вспоминать, не могу и забыть.
* * *
Я массировала ноги бабушки. Мама, вышедшая во двор чтобы принести дров успела крикнуть в окно – бегите. И в тот же миг раздались звуки стрельбы. Мама умолкла… Умолкла навсегда, глядя прямо в мои глаза, словно говоря «простите меня»… Казалось, что в то мгновение, находясь между жизнью и смертью она волновалась из-за того, что не могла нам помочь… Она словно чувствовала,