Так что кивнув, я с опаской согласилась:
– Что мне надо делать?
Вытянув передо мной распахнутую пятерню, он принялся демонстративно загибать пальцы:
– Соглашаться со мной во всем. Не плакать. Не повышать голос. Не вестись на уговоры. Никого ни в чем не обвинять. Ясно? Остальное на мне.
Отдав тому честь, не сдержала улыбку:
– Есть, босс!
Кому расскажешь, не поверят, что произошло этой ночью…
– А теперь собирай вещи свои. Хотя бы что осталось, – воинственно оглядевшись вокруг, пробежавшись взглядом по обедневшей обстановке, мужчина поморщился. – Почему так пусто?
– Они все вынесли. Тут даже моих трусов нет с лифчиками… – с трудом выдавила я из себя. И хоть моей вины в данном не было, стало стыдно и неловко.
Бывшая свекровь как раз закончила телефонный разговор, когда Соболев подошел к ней вплотную:
– Женщина, где вещи гражданки Виктории Степановны? Я, как ее адвокат, представляю закон. Спорить смысла не вижу, настроение на это тоже нет. Отвечайте кратко, по существу. Как перед лицом закона.
Очень сильно хотелось женщине спорить и обвинять, но презентабельный вид гостя явно наводил на мысль: «А вдруг действительно адвокат?». И она молчала, жевала язык и хмурилась.
– Алло, гражданочка, – не выдержав, Соболев пощёлкал пальцами перед ее ртом. – Есть кто на месте? Я тут! Мне очень неловко, но трусики Виктории вам даже на кисть не налезут. Да и мыть полы ими бессмысленно. Разве что посуду… Но зачем вам это, правда? От вашей желчи вся грязь сама разъедается… Так где они?
И она молчала, сложив руки на животе и глядя в одну точку перед собой. Сперва было непонятно: «К чему этот цирк?», ведь напор начальника был похлеще танка, и он явно не выглядел, как человек, способный отступить от намеченной цели. Но потом входная дверь открылась, и в нее вошел Лёня в белых трениках и в потертой майке… А за ним пряталась та самая любовница, выглядывая из-за угла с опаской.
– Ну, привет! – горделиво вздернув подбородок, Лёня явно считал себя хозяином положения. – Попались, любовнички?
Соболев пробежался по нему быстрым взглядом, обращаясь к старушке:
– Мужа или брата позвали на помощь?
И тут мне стало неловко. Потому что Лёня действительно выглядел, мягко скажем, не на свой возраст. Я любила мужчину за душу, никогда не обращая внимания на детали. А сейчас, когда розовые очки спали, передо мной стоял толстопузый коротыш с залысиной.
– Это сыночек мой, – гордо заявила бывшая свекровь, а после развернулась, обошла Соболева, быстро забежала в гостиную и заперлась изнутри. – Вот с ним и разбирайся.
Соболев был явно ошарашен. Настолько, что просто мертво стоял на месте, переводя взгляд с меня на Лёню. Что-то в нем не сходилось. Массируя виски, он вдруг выпалил:
– Вика, я не понимаю… Вот вообще, веришь?
Наши взгляды с начальником схлестнулись, завязался немой диалог без слов. Он осуждал меня, это было очевидно. Словно говорил: «Твой Лёня моральный