и понять то не сможешь.
– А я и не понял бы эти твои уравнения, – признался я.
– Это и хорошо. Я их всё равно не знаю. У меня служба другая. Ну вот, – вокруг него стало образовываться зеленовато-голубое свечение. – Входи в зону сияния медленно, а то раздвоит.
– Раздвоения мне ещё не хватало, – сказал я входя и голос мой раздвоился, так что мне стало не по себе.
– Ну как?
– Ужасно. Надо было предупредить девочек, что я ухожу. Надолго ли мы?
– Нет. В их времени пройдёт пару минут.
– Это хорошо. И плохо.
– Почему плохо?
– Расскажу, не поверят.
– Не к чему чужие гостайны рассказывать Сеня. Пора бы уже понимать давно, такие очевидные вещи. Я вот Кролю тоже самое всегда говорил…
– Какому кролю?
– Ну, я тебе рассказывал. Его списать в запас хотели.
– Аа, – голос мой задребезжал, Волик ещё говорил одними губами, а я его уже не слышал из-за жужжания уплотнившегося вокруг нас воздуха. – Да не слышу я тебя Волик. Не старайся.
Воздух плавно расгустился обратно, оплыл и перестал дребезжать у меня в ушах. Вокруг меня внезапно возникли огромные стены зелени, усеянной мелкими белыми пятнами, размером с ладонь и больше. Вернулось зрение не сразу, вернее не зрение, картинка стала чёткой и предметы обрели плотность будто постепенно, вместе с убывающим на нет жужжанием в воздухе. Словно по стеклу постукивали тонким металлическим предметом всё тише и тише, пока звон стал совсем неуловим.
Белые пятна оказались совсем не пятнами, а огромными цветами на вьюнах, тянущихся вверх по зарослям вертикальных кустистых стен, остриженных вровень. Цветы благоухали прекрасно. Если бы не одно но. За ними я заметил шевеление. Я осмотрелся по сторонам. Перпендикулярно этой зелёной стене шли несколько других, образуя два продольных коридора с примятой травой под ногами. Небо сильно голубело, точно это уже вечер.
Внезапно сквозь цветы показались белоснежные глаза с голубыми и внимательными глазами Волика, которые при таком близком рассмотрении я теперь узнаю хоть через сто лет разлуки. Затем проступило лицо.
– Ты здесь один?
– Ну да. А ты ещё кого-то видишь?
– Вроде чисто, – его лицо выплыло из зелёной стены, роняя ароматную пыльцу и образуя его силуэт плечей. – Хорошо Сеня, – он отключил маскировку и постепенно его тело стало прослеживаться и мутнеть, а затем, через десять секунд обрело привычный материальный вид. – Удачно приземлились. Не то что в прошлый раз.
– А что было в прошлом разе?
– Лучше тебе не знать. Не всегда калибровка в дальние параллели проходит чётко. Все ошибаются. Даже навигационные приборы штаба. Ладно. Тихуй и двигайся позади меня. Дистанция три метра. Следи за жестами. Буду давать их простыми. Понятно?
– Да. А что значит тихуй?
– Так рот на замок и тихуй уже с этого момента. Пошли.
– Волик. – спросил я его, когда он в свернул левый коридор.
– Да.
– А