нам казались даже не стариками, а людьми из другого мира. Словно нас разделяли не годы, а целые эпохи. Они были совсем другими. Сами они говорили, что это война выбила из них всю дурь, и закалила их, так что им теперь не страшны никакие трудности. Словно бы война – это лучшая воспитательница легкомысленных недорослей. Словно бы война – это не так уж и плохо.
В них было замечательно то, что они не пытались возбудить в нас чувство вины за то, что они были на войне, а мы – нет. Но они, в самом деле, были слишком молоды для такого глупого занудства. Всё-таки они были слишком молодыми. И в них проглядывали какие-то полудетские черты. Однажды наш военрук ушёл с урока – ему сообщили, что у него родился внук, и оставил нас на попечение зашедших в гости демобилизовавшихся десантников, его бывших учеников:
– Ребята, вы им объясните тут, как надо Родину любить, и всё такое.
– Объясним, Эдуард Александрович, не сумлевайтесь, – заверили они его.
Нам было очень любопытно, что это за люди, кто они, откуда. Люди из другого мира! Из мира войны! Сначала мы напряглись, что сейчас они, на манер всех скучных взрослых, начнут «рубить» что-нибудь о политике и необходимости всем и каждому проникнуться напряжённостью на мировой арене… Вместо этого они устроили нам мастер-класс по стрельбе в школьном тире. Им самим очень хотелось хотя бы теперь поребячиться. Их меткая стрельба и метание любых острых предметов вплоть до циркуля «козья ножка» нам понравились больше, чем заученные фразы про преданность идеям, которые в России всегда выгодны лишь небольшой горстке правителей. Все опьянели от счастья: у нас ещё никогда не проводили таких весёлых уроков! Мы носились между щитами, меняли мишени, гурьбой вытаскивали своими слабыми детскими ручонками глубоко засевшие в деревянные панели всевозможные колюще-режущие предметы, которые десантники туда засаживали лёгким взмахом руки с большого расстояния, хлопали в ладоши и орали: «Ещё! Ещё! Ещё!»
До сих пор удивляюсь, как они тогда никого из нас не пристрелили или не закололи. Профессионализм высочайшей пробы, что тут ещё скажешь. И совсем не было чувства, что это ребята, которые ещё несколько дней тому назад были далеко-далеко и стреляли не по этим бумажкам с нарисованными кругами разного диаметра, а по… живым людям. «К нам приехал цирк!» – вот как можно было приблизительно описать наши эмоции от той встречи.
Им было по двадцать лет. Двадцать лет – с ума сойти! Как и что надо сделать, чтобы такого пацана заставить бить точно в цель и на поражение? И не просто заставить стрелять, а заставить его полюбить это дело… Для подобного управления людьми тоже надо быть профессионалом в своём роде.
Когда мишени закончились, за нами пришёл учитель географии. В запале мы забыли и о перемене, и о следующем уроке, и даже звонка не слышали от всеобщего помешательства. Умник нашего класса Валька Мочалкин убрал со лба намокшую чёлку и спросил десантуру:
– А как же теория?
– Какая ещё тебе теория, мальчик? –