мы и сошлись бы поближе, может быть, даже и подружились бы. Но не теперь, теперь это – невозможно. Прививка превосходства (пусть даже и косвенная, опосредованная) не оставляет шансов разного рода иллюзиям, дружбам, любвям, и я знаю: это – безнадежно, это – навсегда. И вся эта осень, приютившая меня, все эти дни, ночи, – чертово колесо смертей и рождений, встреч и прощаний, уныний и надежд, понимание и осязание этого – часть приговора, одно из условий моего существования. Ибо, увы, я виноват. Жалкий изменник, дезертир, предавший собственную судьбу, выброшенный на пустынный берег, без прошлого, без будущего, без права на помилование.
А окружающие (врачи, санитары, контингент) так и вообще – наверняка судят обо мне проще и жестче, без всяких романтических прикрас и заумных разглагольствований, без скидок и купюр. Я для них – еще один просто забулдыга, спившийся, опустившийся, со съехавшей крышей и перспективой сдохнуть от белой горячки или цирроза в самое ближайшее время. На этом фоне только резче контрасты, примитивнее конструкции и диагнозы. Раздвоение личности, когнитивный диссонанс… Владислав Иванович, дорогой! чистое сердце, родная душа! Забудьте! Забудьте, ради Бога и самого себя! Займитесь чем-нибудь (кем-нибудь) актуальным, перспективным, поймите, я – не тот, не такой, возиться со мной глупо, бессмысленно! Бесперспективно! Забудьте, прошу!..
Хотя, велик, велик соблазн! Так и тянет удивить, отблагодарить. Чем-нибудь. Вот только чем? Организовать прибавку к жалованью? Выигрыш в лотерею? А, может быть, любовь? А! – бессмысленно все! напрасно! И не из жадности или лени – ничего такого, не подумайте, ради Бога! – просто впустую все будет, только хуже сделаю! Разметает жизнь, раздербанит все к чертям собачьим – чертова прорва, агрессивная среда; я привык уже – такова c’est la vie, с волками жить. Хорошо, хоть привыкнуть успел, со своим уставом в чужой монастырь…
И все-таки, кого же он мне напоминает? Тоже что-то связанное с той девушкой; вскользь, рядом, косвенно… Или с кем-то еще; да-да, был, был кто-то. Дерзкий взгляд, ироничная улыбка… Впрочем, ерунда, кажется, отголоски, сны… Но доброта, тепло, сочувствие, искренность – они такие редкие, такие невозможные, невероятные здесь, в этом мире! Неожиданные! Господи! снова! – щиплет глаза, подкатывает комок. И – прозрение, откровение: все-таки я – все тот же, такой же! верю, надеюсь, жду! Чего? Не знаю! не знаю! Но жду! жду с отчаянной, рабской надеждой (!), покорностью, обреченностью, – ожидание истомило, иссушило меня, я его раб, пленник, на все и ко всему готов! Только пусть оно закончится, пусть увенчается! Хоть когда-нибудь! Хоть чем-нибудь! И пусть это что-то будет совсем не радужным, пусть я стану рядовым обитателей этого дома скорби, одним из всех, из многих – заурядным, замученным, затравленным, доходягой! Пусть. Но это будет фундамент, опора, это будет шаг, шажок, это будет движение! К счастью, тому самому, далекому, несбыточному, недоступному теперь,