дурак, – подумал я. – Вот возьму и обижусь».
Так я и сделал. Нет, а что? Обижаться только ему можно, что ли?
Подойдя к костру, я увидел Даньку, который ерзал на бревне рядом с Олей. Показал ему язык и назло сел напротив. И даже не стал ему говорить, чтобы он не глупил с танцами.
С другой стороны от Оли сидела Светка и что-то шептала ей на ухо. Оля пожимала плечами и улыбалась. Вдруг Светка встала, подошла ко мне и спросила:
– Можно я тут сяду?
– Валяй, – ответил я. А что? Мне не жалко. Видно, она тоже на Олю обиделась, раз отсела.
Со всех сторон к костру подтягивались ребята, скоро мест на бревнах почти не осталось.
– Двигайтесь ближе, – сказал нам какой-то паренёк, – всем сесть надо.
Светка придвинулась ко мне вплотную, а я сразу пожалел, что обиделся на Даньку. Прижиматься к Светке было как-то неудобно. Данька же напротив, счастливо улыбался, зажатый между Олей и каким-то парнем. «Тоже мне, друг», – подумал я.
Но скоро зазвучали гитары, и я забыл обо всем на свете. Играли двое: Игорь Петрович и тот дядя, который принес наши билеты. То есть, играть-то они еще не начали, а терзали струны, пытаясь найти нужное звучание. Настраивали инструмент! Я прислушался, стараясь уловить каждый вздох струны. Пока гитара лежала – это была всего лишь деревяшка, но как только её брал в руки кто-то, вроде нашего Игоря Петровича, струны оживали и торопились наперебой поведать мне свои истории.
– Что споем? – спросил Игорь Петрович, оглядывая собравшихся.
– Давай нашу, как обычно, – подмигнул ему бородатый дядя.
Тут они вместе ударили по струнам и запели:
«Нет мудрее и прекрасней средства от тревог,
Чем ночная песня шин.
Длинной-длинной серой ниткой стоптанных дорог
Штопаем ранения души».
Вот эта фраза меня озадачила. Я все думал, как же это можно дорогой штопать. Я даже попытался это представить, но не смог. Пока я размышлял, песня закончилась, а я расстроился, потому что всё пропустил. Но после небольшой паузы, Игорь Петрович хитро заулыбался и стал насвистывать веселый мотивчик, не забывая перебирать струны. Зазвучала новая песня, про пиратов:
«Что ж, если в Портленд нет возврата, пускай несет нас черный парус,
Пусть будет сладок ром ямайский, все остальное – ерунда.
Когда воротимся мы в Портленд, ей-богу, я во всем покаюсь.
Да только в Портленд воротиться нам не придется никогда».
Многие стали ему подпевать, а я не знал слов, поэтому просто раскачивался в такт и открывал рот. Я представлял себя на борту пиратского корабля. В руке у меня была сабля, а один глаз закрыт черной повязкой. Песни сменяли одна другую, и я совсем забыл о Светке, прижавшейся к моему боку.
И вдруг мои мечты нарушил голос Егора:
– А давайте что-нибудь лирическое и потанцуем!
– Потанцуем? – удивился Игорь Петрович.
– А что? – не растерялся Егор. – Музыка есть, звезды вон есть, романтика в чистом виде, а танцев нет.
– Такого