к истине! В Колиной болтовне была хоть какая-то доля правды, а в Таниной – ни единого слова.
Поболтали ещё о том о сём, помолчали. Когда компания располагается на берегу, полулежа, полусидя, то и помолчать приятно, наблюдая, как ветерок воду колышет, как облака над ними очертания свои причудливые меняют, как тени от деревьев передвигаются, растут. И вот, наконец, Таня поёжилась: стало свежо, тень наползла на них и обещала, что больше полянку для солнца не откроет.
– Ой, засиделись мы, день к вечеру клонится.
Коля, задумчиво покусывающий травинку, отозвался:
– Правда, засиделись, я снова пожевать чего-нибудь не прочь.
И сколько часов они здесь возле костра провели? Прилежаев стал живо приглашать детей к себе в гости:
– Поедемте к нам. Через 20 минут я представлю вас своим сестрам, а через полчаса будем ужинать.
Коля хмыкнул, поднял брови вопросительно: он-то бы не прочь. Сергей нахмурился. Таня окинула взором компанию и, вздохнув, ответила:
– Мы Вам очень благодарны за приглашение. Однако это невозможно. В таком виде, грязными, и заявляться в гости?! Нет и нет.
– Вы прекрасно выглядите, сударыня! И потом, это мы ведь в гости Вас приглашаем. Ничего предосудительного в том, чтобы после трапезы на берегу, где вы нас угощали, вы приедете на ужин к нам. Так сказать, нанесёте ответный визит, вот и всё. Маман поймёт.
– Боюсь, у бабушки будет другое мнение. У меня перчатка порвалась, платье испачкано, езжу я в мужском седле, а не в дамском, и если в таком виде в гости к кому-то заявлюсь, она меня более никуда не отпустит. И буду я лишь под надзором мамзель Адели из дому выходить, под зонтиком с нею чинно разгуливать. Моя гувернантка такова: сходит по парку до речки и обратно и весь вечер вздыхает, что устала, однако о пользе моционов все эскулапы говорят, потому она и совершает ежедневные прогулки. И что мне с нею день-деньской делать?.. Нет. Будет гораздо лучше, если Вы к нам приедете. Думаю, моего дедушку Ваш визит порадует.
– О! Если Вам грозит столь серьезное наказание, не смею настаивать!
Глава 13
Прапорщики немного проводили новых друзей и повернули в свою сторону. Ну а дома Прилежаев признал, что правильно сделала мадемуазель Татьяна, отказавшись от визита к ним: убереглась от общения с первой сплетницей уезда. А вот их собственный вечер, похоже, был напрочь испорчен. У матери в гостях сидела мадам Белецкая. Грузная, крепкая старуха, которая заменяла и газеты, и общественный суд: она знала все новости, развозила их из одного дома в другой, обо всём и обо всех судила безапелляционно, со своей колокольни. Если уж Степанида Гавриловна заявляла, что такой-то – чистый мошенник, плут, то никто не смел переубеждать. А то и несогласного с её мнением в соседней усадьбе в тот же день плутом объявит. Она осмеливалась выносить порицание всем, ей – почти никто. Надо признать, не все помещики с радостью принимали старуху Белецкую. Одни были не прочь посудачить с нею, косточки соседям поперемывать, а для других визиты её являлись подлинной пыткой: если заявится, то сидеть допоздна будет,