я уже говорила, этот день обещал оказаться в числе забытых…
Но лишь до поры до времени.
Все случилось, когда я, стоя у своего шкафчика, искала в нем учебник по биологии. Надо мной вдруг нависла тень.
– Уже два года прошло, а ты по-прежнему без ума от этих книжек, – заметила Дженни, выхватив у меня из рук книгу под названием «Если я твоя». Она посмотрела на обложку и фыркнула. – Почему это он полуголый? И как так вышло, что ее сиськи больше головы?
Я вырвала у нее книгу и спрятала под мышку.
– Ты разве не видишь, что эти любовные романчики ничего общего с реальностью не имеют? – спросила она.
Я сделала вид, будто что-то старательно ищу в шкафчике.
– Этим они мне и нравятся.
– Тогда не удивительно, что на уроке ты прямо-таки сочилась пессимизмом. С такими литературными вкусами ты обречена на разочарование!
Только посмотрите, всего несколько бойфрендов в послужном списке, а уже возомнила себя любовным гуру и щедро делится знанием с неопытными смертными вроде меня. Какое благородство.
Интересно, подумала я, как бы она заговорила, если бы знала о разводе. О том, что у меня есть веский повод для пессимизма. Если бы ей было знакомо это чувство – любить того, кто тебя оставил.
– Мне пора на урок, Джен. Нельзя ли отложить этот непрошенный сеанс психотерапии на завтра?
– А тебя родители разве про это все не расспрашивают? – поинтересовалась Дженни, проигнорировав мои слова, и заправила за ухо кудрявую прядь.
Я застыла. Вот оно, то самое слово. Родители. Во множественном числе. Предполагающем, что в моей жизни присутствуют они оба.
– О чем именно?
– Об отношениях. Помню, когда мы учились в девятом классе, твоя мама часто с нами о любви разговаривала. Ты что, забыла? У нее разве что сердечки из глаз не сыпались – и она очень ждала, что мы с тобой втрескаемся в кого-нибудь. Вот бы она меня сейчас увидела.
Бог ты мой, как же меня это бесит. Что плохого в том, чтобы быть одиночкой? Что плохого в том, чтобы ни с кем не ходить за ручку и что там еще делают парочки? Почему девушка в семнадцать лет не может жить сама по себе, никого этим не возмущая? И чтобы никто не ждал от нее, что она вот-вот влюбится!
Сама не знаю, как вышло, что слова, которые я произнесла следом, так легко сорвались с моих губ. Может, все дело в том, что я еще не простила Дженни за то, что она выбрала популярность, а не меня. А может, виноваты ее многолетние шпильки в адрес моего одиночества. Или мне просто хотелось защитить любимые книжки, за которые я хваталась, как за соломинку, – единственное напоминание о том, что любовь все-таки существует.
В чем бы ни крылась причина, в ответ я ляпнула:
– Маме ни к чему меня донимать разговорами об отношениях, потому что у меня они есть.
Я ждала, что сейчас земля уйдет из-под ног, стены и потолок обрушатся, и мы окажемся среди руин, а на моем лбу вспыхнет клеймо «ЛГУНЬЯ». Ждала, что моя бывшая лучшая подруга пристыдит меня за то, что я вру. Но она лишь приоткрыла рот,