самую разнообразную публику. Казалось, в этом маленьком здании безраздельно царила уединенность, но ее было недостаточно, так что на второй этаж подниматься никому не разрешалось. Второй этаж находился в единоличном владении королевы.
Она родилась в семье педагогов: отец был преподавателем, мать – квалифицированной сотрудницей детского сада. Сама она в девятнадцать лет по собственному желанию поступила в художественный институт. Пение и танцы были ее страстью, но, к сожалению, для таких занятий у нее недоставало природных данных. Однако она была самой красивой девчонкой, когда-либо прогуливавшейся по институтским дорожками, и вскоре поняла, что это уже немало. На одном из факультетов этого инситута, на отделении живописи, учился мальчик с продолговатым лицом и пышным волосяным покровом на теле, с глубоко посаженными глазами и высокой переносицей. Он был известен своей обширной эрудицией и выдающимся талантом. Он прихрамывал, но это лишь добавляло ему элегантности. Когда он ковылял, подволакивая ногу, это ничуть его не уродовало. Ходили даже слухи, что он не столько хромает, сколько притворяется. Девчонки ходили за ним толпами. Говорили, что он живет в военном поселке, в здании, построенном в европейском стиле, и дома у него полно всяких диковинок вроде пианино и ванной. Кроме того, его дом был прямо-таки набит книгами. Этот хромоножка познакомился с ней на дорожке, ведущей к институтской библиотеке. Сначала он долго шел за ней по пятам, потом, наконец, догнал и прерывистым от напряжения голосом сказал, впившись в нее строгим взглядом:
– Ну, классно!
Ей понадобилось немало времени, чтобы сообразить, что это был комплимент. Своим ясным взором она сразу уловила, что этот волосатик, приволакивавший ногу при ходьбе, говорит абсолютно искренне. Помимо походки, в памяти отложился и его обжигающий взгляд.
Всего полмесяца спустя она оказалась у хромого парня в гостях. Ах, до чего там было просторно! А книг – не перечесть! Отец парня умер, за матерью ухаживала сиделка, сфера ее деятельности ограничивалась нижним этажом. Второй этаж и мансарда были полностью в распоряжении сына. Он до того чудно оформил свое пространство, что у девушки от испуга перехватило дыхание. В комнате висели маски, и их хозяин предпочитал общаться с гостьей, напялив на себя маску оборотня с оскаленной пастью и при этом еще зажав в зубах сигару. Она пришла к выводу, что он обладал такими обширными и глубокими знаниями, которых ей не постичь и за всю жизнь. Он решил набросать несколько ее изображений с натуры, и одежды на ней становилось всё меньше, пока наконец девушка не осталась в чем мать родила. Она испытывала громадную неловкость, испуг и в то же время радость, как будто находилась на самом краю утеса, а также стыд и унижение, которые ничем не заглушить. Раздетая догола, она оказалась в состоянии первозданной наготы. Хромой, любуясь открывшимся зрелищем, то отходил со своей палитрой подальше от модели, то приближался к ней с таким видом, словно ему хотелось плакать, но он не