на самом деле был бродягой из погибшего государства? Это цы он написал, поднявшись в городе Цзянькан в беседку Шансинь-тин. Беседка стояла над рекой Циньхуай, открывающиеся виды испокон веков радовали утонченные сердца ценителей культуры, но Синь Цицзи исполнил здесь трагичную песню. С тоской похлопывая по перилам беседки, он наверняка вспоминал, как когда-то размахивал мечом и понукал коня, как скакал во весь опор по полю брани, и не знал, куда теперь направить свою энергию, свою волю. Когда-то я специально ездил в Нанкин, чтобы отыскать место, где он с горечью хлопал по резным перилам, но от беседки уже ничего не осталось и даже следов ее теперь не найти, и только река по-прежнему несет свои воды, плеск волн подобен вздохам поэта, они бегут и бегут вдаль.
Еще одно глубинное отличие стихов Синь Цицзи от всех остальных заключается в том, что он писал их не тушью – он создавал их слезами и кровью. Сегодня, когда мы читаем его стихи, мы отчетливо слышим в них слова министра-патриота, чувствуем все его пролитые слезы, признания. Невозможно забыть его образ, эту фигурку, опершуюся о перила, смотрящую вдаль, пытающуюся разглядеть родные места.
Почему, когда Синь Цицзи вернулся на юг, его так невзлюбил императорский двор? В своем цы «Бросаю вино» на мелодию «Циньюаньчунь» он в шутку говорит: «К тому же и большая, и маленькая беда в этом мире / происходит от чрезмерной страсти к чему-то. /Слишком сильная любовь/несет большую опасность». В этом произведении описаны его политические злоключения. Он попал в беду из-за любви к своей стране, а любовью к своей работе навлек на себя невзгоды. Он слишком любил народ, страну, императорский двор, а знать его боялась, чуралась и опасалась связываться с ним. Он был подданным Южной Сун сорок лет и почти двадцать из них маялся без дела, а за те двадцать лет, когда его хоть как-то привлекали к работе, его переводили с места на место 37 раз. Всегда, когда ему выпадал шанс проявить себя, он очень внимательно и усердно брался за работу. Казалось бы, достаточно получать зарплату и не вмешиваться в лишние дела, но горячее сердце патриота упорно не давало ему покоя. Все сорок лет, где бы он ни был, кем бы ни работал, даже когда был не у дел, он постоянно учился, беспрестанно ворчал, а при возможности даже брался за дело на практике, обучал войска, изыскивал средства, приводил в порядок административные дела, демонстрировал готовность сиюминутно отправиться на фронт. Разве могло это не раздражать власть, которой всего лишь хотелось наслаждаться временным благополучием? Однажды он был генерал-губернатором Хунани, по сути просто главой местной администрации, но и на этой должности он организовал отряд «летающих тигров» в две с половиной тысяч человек, и это грозное войско конников в латах наводило трепет на всю Цзяннань. Когда при создании отряда начали строить казармы, грянули затяжные дожди и никак не удавалось обжечь черепицу. Тогда он приказал городскому населению Чанши принести по двадцать черепичных пластин с каждой семьи, черепицу он сразу менял на золото, всего за два дня удалось собрать нужное количество. Уже по этому можно составить представление о его стиле работы. Позже он стал чиновником в Фуцзяни, где снова начал призывать солдат и закупать