достопримечательности было рукой подать, но непосредственно в нашей части города находились лишь несколько доходных домов, вызывающих интерес архитекторов и историков, да живописные Питерские крыши, по которым ушлые ребята проводили экскурсии.
В ту пору я почти не встречала Федоса. Ему было около двадцати лет, он стал взрослым, важным. В моих глазах он ничем не отличался от любого другого парня, живущего своей зрелой жизнью, непонятными и неинтересными мне заботами.
Конечно, он всё равно оставался тем самым, обожаемым Федосом. Я радовалась, когда случайно пересекалась с ним на коммунальной кухне или во дворе. Была счастлива перекинуться парой слов. Спрашивала про его дела, он что-то отвечал о машинах, которые начал гонять из Европы, про страны, в которых побывал. В основном, правда, рассказывал про таможни, а не исторические достопримечательности, но мне всё было интересно. В ответ он дежурно интересовался моими оценками, велел учиться и вести себя хорошо. Однако в дни, когда я Федоса не встречала – совсем не скучала.
Федос – он был как новый год, который приходил вопреки числам на календаре. Вспыхивал яркой иллюминацией взрослой жизни и исчезал на несколько месяцев. Я же оставалась в своём, подростковом мирке. Среди героев Марвел и ДС, новых серий Гарри Поттера, в заботах об оценках за триместры и год, о занятиях в художественной школе и обязательных планерах по весне.
Если бы меня в те месяцы спросили, хочу ли я уезжать из центра города, из квартиры, к которой привыкла, от приятелей, не только из гимназии, художественной школы, но и дворовых, дружбу с которыми не поощряла мама, я бы ответила твёрдое «нет». Меня бы, конечно, никто не послушал, но я бы сказала.
Спустя время, пожив в отдельной квартире, где все полки в ванной комнате принадлежат тебе, не нужно делить верёвки для белья, а на унитаз садятся только члены твоей семьи, я полностью согласилась с решением мамы и бабушки. Тогда же я была просто в бешенстве.
Помимо самого факта отрыва от привычной среды, мне предстояло ежедневно ездить в гимназию сначала на электричке, потом на метро, а после идти пешком, мимо дома, в котором я выросла и где осталась наша с мамой комната.
Не могло идти речи о том, чтобы поменять хорошую языковую гимназию на «дворовую» школу новостройки, где учились все, кто рядом прописан. Мама была категорически против, впрочем, я тоже. Кому в средней школе хочется оказаться в числе «новеньких», на которых с исследовательским интересом смотрит уже сплочённый коллектив подростков? Уж точно не девочке с невзрачной внешностью и весьма средних талантов. Обожаемую художественную школу я тем более не собиралась бросать, даже на минуту не задумывалась об этом.
Стараниями Федоса, мамы и бабушки я потеряла минимум два с половиной часа в день, которые уходили на дорогу. Была вынуждена в перерывах между гимназией и художественной школой либо бесцельно бродить по городу, либо отсиживаться в библиотеках. На уютные кафе у меня денег не было. Хватало на приличный обед в школьной столовой и лёгкий перекус