речам дельным прислушаться. Почто затаился в своих хоромах и только тайные разговоры ведешь?
– Да вот Бог свидетель, государыня-царевна, болтали разве что спьяну о всякой всячине… Оговорили тебе меня.
– Обязательно! – хмыкнула я. – Ежели что не так, тут же «оговорили». Злые люди бедной киске не дают украсть сосиски…
Я вовремя осеклась поскольку сообразила, что ирония человека двадцать первого века тут вряд ли будет иметь успех. Особенно в устах молодой девицы.
– Да не крал я ничего николи! – подтвердил мои мысли Волынский.
– Добавь: последние пять лет, и я тебе поверю, – устало вздохнула я. – Перестань меня жалобить, говори дело. Иначе к другим обращусь, а тебя из окружения государыни-императрицы отрину. Что ты там молотил про хлебопашцев и беглых холопов?
– Оговор то! – взвился было Волынский, но мне эта комедия уже прискучила.
– Вот что, Петрович. Мысли ты высказывал дельные и мне они по душе пришлись. Не вертись сейчас, аки карась на сковороде, зла я тебе не желаю, а хочу с твоей помощью державу нашу укрепить. Но если знаешь кого умнее и дельнее, чем ты, так подскажи, сделай милость. А сам ступай обратно на свои диваны персицкие.
– Я уже высказывал дельное, – угрюмо сказал Волынский. – А меня от особы императрицы отринули, как кота худого…
– То дело прошлое, – успокоила я его. – Выскажи еще раз мне, я послушаю. Только турусы на колесах не разводи, мне интересно про землепашцев.
– Так ведь, государыня-царевна, земля наша на мужике держится, мужиком кормится. А с этого самого мужика каждый норовит три шкуры содрать, да еще выпороть за то, что четвертой не имеет.
– Допустим, – кивнула я. – Ты вот со своих полутора тысяч душ еле-еле четыреста рублев в год сдираешь. Сам холопов своих за недоимки не порешь?
– Так как же не пороть, коли…
– Понятно. Ну, а ежели, допустим, установить такой порядок: каждый крестьянский двор должен в год в казну гривенник внести. А прочие поборы вовсе отменить.
– Оскудеет казна-то… – усмехнулся Волынский.
– С чего же она оскудеет, коли сейчас с мужика ни полушки не видит, все помещики себе забирают? Ты ври, Петрович, да не завирайся. Сам говорил, что от земледельства происходит главный доход государства нашего, и что вся сила России – в мужике. Али я путаю что?
– Все верно, государыня-царевна.
– Так вот тебе мое… поручение. Для испытания способностей твоих. Сочти, сколько на Руси крестьянских дворов, кому они принадлежат, кто с них кормится, и кто сколько от казны утаивает. Осилишь дело сие? Или только языком горазд по углам молотить?
– Да как же их сочтешь-то? Это ведь надо, почитай, в каждый крупный город воинскую команду засылать, дабы силой удерживают людишек на местах удержать. Потом чиновники приедут – переписывать…
– Угу, – демонстративно зевнула я. – От твоих воинских команд народишко-то и побежит, куда глаза глядят. Ищи потом ветра в поле.
– А