вскоре исчезло в глубине. Убийца снял шапку и словно сомнамбула побрёл обходными путями домой.
В это же самое время Мария Райда, постоянно следившая за домом «проклятой жидовки», сбиваясь, пыталась рассказать мужу, что только что видела, как полицмейстер тащил куда-то писаря, причём последний был «ну совсем как упокойник».
– Глупая ты баба, – медленно сказал Райда. – Все беды от вашего языка случаются! Видела – молчи, Господь сам управит, как надо. А не то…
– Но писарь был живой – и он ходил к жидовке, я видела… А Самсон Казимирович… – никак не унималась Мария.
– Цыц! – Райда с отвращением посмотрел на жену, и та замолчала. – Небось забыла, как со своей подружкой Петрой раззвонила по городу про жену Пейца, а? А что случилось потом? Забыла? Вот теперь сиди и молись, чтобы Господь тебя помиловал!
– Что ты такое говоришь! – всплеснула руками Мария. – Ведь не я совершила то злодейство над Софией Пейц! И уж тем более не я виновата в том, что погибла малышка Рахиль! И что сам он исчез, тоже не виновата… Нет! Нет! Нет! – она замотала головой и закрыла лицо руками…
Свадьба Йозефа и Софии была многолюдной, весёлой, хотя и небогатой. Были гости издалека: важные, в чёрных шляпах, с пейсами – окружённые многочисленными детьми. За одним столом собрались и евреи, и христиане, были даже мусульмане. Люди пели, танцевали, веселились. Музыканты старались вовсю.
Не обошлось, правда, без драки. Дыбенко, тогда ещё простой жандарм, напившись, высказался по поводу невесты, лицо которой было закрыто платком, что, мол, пора бы предъявить лицо новобрачной гостям, а то, мало ли, там крокодил какой. Начался скандал, переросший в драку, после чего Дыбенко и его товарищам пришлось уйти.
После брачной церемонии Йозеф и София покинули гостей и уединились, чтобы совершить последний обряд. В положенный срок у них родилась дочка – Рахиль.
Ничто не предвещало беды – жили просто, но дружно. Йозеф мечтал иметь много детей, как его старший брат Исаак, и часто они с женой, обнявшись, сидели на крыльце своего дома и представляли, какими они будут через десять, двадцать лет… София много смеялась. И глядя на неё, смеялась маленькая Рахиль, качаясь на коленях у отца.
У Йозефа была небольшая лавка и при ней мастерская: он продавал ткани, шил рубахи и юбки, чинил разную одежду. Дела шли в гору, и вскоре Йозеф смог нанять работников. К тому времени Дыбенко стал начальником городской полиции и, как оказалось, обиду не забыл. Беда пришла неожиданно – стремительно разрушив, подобно урагану, налаженную жизнь Пейца.
Прямо у калитки родительского дома погибла под копытами лошадей малышка Рахиль, игравшая c котёнком. Дело даже не довели до суда – потому что упряжкой правил сам губернатор Брыльский, решивший с ветерком прокатить свою очередную любовницу…
Вечером того же дня, когда безутешные родители плакали над разбитым тельцем своей дочери, в дверь постучали. На пороге