стоящих позади. В своё время, Амфибрахий, перед своим переселением в мир иной (на свободу), завещал Кучака попечительству Летописца, чтобы тот не мучился в душных и вздорно-ворчливых очередях. Верный заветам главный приятель и опекун, обязанности выполняет неукоснительно, но со свойственным ему юмором и озорством. Минут пять-семь помаринуя Александра Васильевича в неизвестности, он, с якобы беспокойством, выскочил из двери, ища глазами друга:
– Куда ты пропал? Что за подопечный попался, ни на минуту нельзя одного оставить. Пойдём скорее, очередь приближается.
Простодушный Кучак радостно захлопал глазами и заторопился, нет, не в очередь, а к столу, за хлебом (когда его «заклинивает», бесполезно взывать к здравому смыслу и рассудку». Летописец, злобно бурча, кое-как уставил еду на один поднос, донёс до стола и с холодным бешенством высказался:
– Ты долго будешь издеваться, колхозное дитя?
– А что случилось?
– Не догадываешься? Места не хватает на подносе, пришлось «огонное» второе на весу тащить, аж пальцы обжег.
Кучак недоверчиво взял в руки алюминиевую миску и тут же отбросил её, не стерпев жара:
– Ой, прости, забылся. Зато, я твой верный хлебоносец.
– Ешь хлебожорец и помалкивай!
Александр Васильевич иной раз отказывается от еды вовсе, но чаще ест с жадностью полуголодного человека. В три минуты он расправился с обедом, вымыл в компоте ложку и принялся подзуживать неторопливого в еде Летописца. Тот поначалу не реагировал, потом стал огрызаться и, отодвинул макароны, после чего схватил кружку с компотом. Кучак замер с испуганным взглядом, решив, что кружка полетит в него, но убедившись, что гроза миновала, вновь заулыбался:
– Доешь, ведь свиньям отдадут.
– Вот пусть они и доедают.
– Добрый, заботишься о братьях наших вкусных.
… Удивил Мурад, имеющий несомненный дар акына, но владеющий русским языком не в полном объеме. Он с оригинальной непосредственностью объяснил присутствующим строчку из песни о Косте-моряке «шаланды полные кефали». По его убеждению, она означает: «Полные дамы прогуливаются в поисках приключений». Присутствующие посмеялись, но опровергать наивное толкование не стали. Зато узбекский аксакал «выдал на проверке, вполне литературное двустишие»:
На зеков лает словно псина
Сотрудник бдительного ФСИНа.
Случайно проходящий мимо по рутинным делам майор, заставил озябшего андижанца вытащить руки из карманов, попав таким образом на его азиатски мстительный язык. Больше ничего толкового из Мурада выудить не удалось, за исключением слабого стишонка, с рифмой – Андижан – баклажан и его оставили в покое, с решением не номинировать пока даже на барачную премию, до полного созревания способностей…
Моторы конкурса Кучак и Летописец, с примкнувшими к ним рядовыми участниками, стали, после пересчёта, прикидывать, чьё произведение зачитывать первым. Стоящая позади четверка осужденных (три разбойника и крупный мошенник) с