колокольчик над входной дверью, и в кафе зашёл самый громогласный из завсегдатаев: на поводке собака, в руках сумка с логотипом театра Dramaten. Ракель начала спешно собирать вещи. Оставаться здесь больше нельзя. Она возьмёт машину и поедет за город.
Когда сломалась их старая «вольво», Мартин купил новую, хотя особой нужны в огромном багажнике, да и в самом автомобиле у него не было. По городу он перемещался на велосипеде, без шлема, с портфелем в багажной корзине, а зимой на трамвае или пешком. Но он, по-видимому, считал, что у семьи должна быть машина, хотя бы для того, чтобы просто удовольствия ради ездить на пикники, а о том, что Ракель должна получить права, Мартин начал нудеть сразу же, как ей исполнилось шестнадцать.
Едва она включила зажигание, в динамиках загрохотала Imperiet. Ракель выключила музыку, проверила ремень безопасности и, сдав назад, медленно выехала на проезжую часть.
У родителей матери была дача в нескольких милях от Гётеборга. Непрактично владеть домом, который похож на вороний замок и находится у чёрта на куличках – особенно учитывая, что они уже много лет жили в Стокгольме, – но семейство Викнер всегда отличалось подобной эксцентричностью. Насколько Ракель знала, прожили они в этом доме всего год, а потом её деду Ларсу пришла в голову светлая идея, которую он без промедления осуществил – уволился с академической должности в университетской клинике Сальгренска и организовал марш-бросок всей семьи в Стокгольм. Не уехала только Сесилия. Дом оставили как место проведения семейных торжеств и летнего отпуска. Предполагалось, что Эммануил, единственный из всех детей вернувшийся в Гётеборг, будет «присматривать» за домом, но у него, кажется, даже не было машины.
На скорости ниже установленной она проехала по трассе и второстепенной дороге, потом свернула наконец на грунтовую с её ямами и ползла по ней ещё добрую четверть часа. Дом стоял на отшибе у озера, окружённый диким садом, переходившим в лес. Большая двухэтажная деревянная вилла с высоким каменным фундаментом и многостворчатыми окнами. Наклонная черепичная крыша со слуховыми окнами и дымоходами. С обеих сторон фасада веранды из деревянных балясин, увитых увядшей жимолостью. Когда она подросла, папа обычно отправлял их с Элисом сюда на целое лето, приезжая по выходным, которые проводил, по большей части, расхаживая кругами по двору и общаясь по телефону, доисторическому суперпрочному мобильнику «Эрикссон», который выжил даже после того, как Ракель как-то швырнула его на пол.
– В типографии большие проблемы, – обречённо объявлял он последнюю новость о каком-нибудь долгом и сложном деле, которому все предрекали фиаско. Ему срочно нужно возвращаться в город, и он уезжал в воскресенье сразу после обеда.
– Я же руковожу компанией, старушка, – отвечал он на её протесты, – если меня нет на работе, никто другой за меня ничего не сделает.
Сейчас двор выглядел заброшенным, на ветру трепыхалась верёвка флагштока. Голые чёрные деревья, клумбы, засыпанные