в шорты, ласты и маску и вооруженными лишь специальным ножом и взрывчатыми припасами, которые они могли нести на себе. Задержав дыхание, они должны были нырять на глубину до пятнадцати метров, привязывать взрывчатку к заграждениям, находить мины и отмечать их расположение на карте, чтобы передавать эти сведения командованию союзных сил вторжения. В некоторых случаях группам NCDU приходилось пробираться на берег для разведки вражеских позиций и проведения диверсий. В случае обнаружения противником эти люди, у которых не было никаких средств самообороны, кроме ножей, неминуемо погибали или попадали в плен.
Однако Кауфман понимал, что для такой работы недостаточно быть отличным пловцом и уметь незаметно передвигаться по берегу. Ему нужны были люди, способные соображать на ходу и мгновенно приспосабливаться к изменениям ситуации. Они должны были учитывать множество факторов окружающей обстановки, хорошо работать в команде, быстро осваивать новые навыки – и делать это в условиях невыносимого стресса.
Другими словами, Кауфман осознавал, что ему требовались не те, кто знал, как выполнять поставленные задачи, а те, кто был способен с ними справиться.
Между понятиями «знать, как делать» и «быть способным сделать» огромная разница. Необходимые навыки – ныряльщика, картографа, подрывника и так далее – всегда можно освоить. Кауфману требовались люди с определенными врожденными атрибутами, то есть свойствами, изначально заложенными в их сущности.
Эти группы нужно было подготовить в кратчайшие сроки, и поэтому Кауфман не мог долго возиться с отбором и обучением курсантов. Вместо того чтобы посредством многомесячных однообразных тренировок и учебных заданий развивать такие атрибуты, как адаптивность, компартментализация и резилентность, Кауфман воспользовался вспышкой бессознательного озарения и нашел гениальное решение. Он начал процесс подготовки с самой изнурительной недели, какую только смог придумать. Кандидаты подвергались интенсивным физическим нагрузкам, выполняли командные задания, проводили учебные бои и занимались решением проблем. Занятия продолжались без остановок в течение пяти дней, курсантам разрешалось спать всего три-четыре часа в неделю – не каждую ночь, а за всю неделю. В эту первую неделю Кауфман не проводил никаких экзаменов или тестов. Даже полученные травмы не считались основанием для принудительного отчисления из программы. Способность справиться с тяготами такой службы каждый участник определял сам. Хотел он остаться или уйти?
Ушли очень многие. Большинство участников сдались к концу второго дня. Коэффициент отсева составил около 90 процентов. Однако Кауфмана это не волновало, поскольку его идея заключалась в том, чтобы избавиться от всех непригодных. Остаться должна была лишь горстка тех, кто действительно был нужен Кауфману – и вооруженным силам союзников. Он был уверен, что те немногие, кто осилит его программу, сумеют оправдать возложенные на них ожидания, когда