горло и просто сказал:
– Господи, вверяем Твоим заботам душу брата нашего…
– Эфраима, – пробормотала Брианна, потупив взор.
Присутствующие слегка заулыбались, хотя никто и не засмеялся. Роджер бросил неодобрительный взгляд на жену, но я увидела, как дернулся уголок его рта.
– …брата нашего, чье имя Тебе известно, – заключил Роджер с достоинством и закрыл Псалтырь, позаимствованную у Хирама Кромби, который отклонил приглашение явиться на похороны.
К тому времени, как Секвойя закончил свои разъяснения прошлым вечером, свет уже погас, и мне пришлось отложить стоматологические процедуры мисс Мышки до утра. Пьяная в стельку, она не возражала и благодарно приняла помощь Бобби Хиггинса, чтобы добраться до своего ложа на полу в кухне. Последний мог быть или не быть влюбленным в Лиззи, однако с лихвой отдал должное чарам мисс Мышки.
Закончив с зубными делами, я предложила ей и ее друзьям остаться ненадолго, но они, как и Секвойя, сказали, что у них есть дела, и после многочисленных благодарностей и обмена подарками ушли примерно в полдень, благоухая виски и оставив нас разбираться с бренными останками покойного Эфраима.
После службы все вернулись назад в деревню вниз по холму, но Джейми и я чуть отстали, пользуясь возможностью провести немного времени наедине. Предыдущей ночью дом был полон индейцев, допоздна они рассказывали истории, сидя у огня. К тому времени, когда мы наконец добрались до постели, мы просто свернулись друг у друга в объятиях и уснули, едва обменявшись вежливыми пожеланиями доброй ночи.
Кладбище было расположено на небольшом пригорке, чуть поодаль от дома, в красивом, умиротворяющем месте. Оно было окружено соснами, чья пожелтевшая хвоя укрывала землю и чьи шелестящие ветви создавали иллюзию непрерывного мягкого шепота, – здесь было почти уютно.
– Бедняга, – сказала я, укладывая последний камешек на каирне Эфраима. – Что думаешь, как это он умудрился оказаться в таком месте?
– Бог знает. – Джейми покачал головой. – Всегда есть отшельники – люди, которые не рады компании себе подобных. Может, он был из таких. Или, может, какая-то беда занесла его в эту глушь, и он… остался. – Муж пожал плечами и криво улыбнулся мне. – Я иногда размышляю, как все мы оказались там, где мы есть, саксоночка. А ты?
– Раньше размышляла, – ответила я. – Но со временем мне стало казаться, что ответа на этот вопрос не существует, и я перестала думать.
Он удивленно посмотрел на меня сверху вниз.
– Значит, размышляла? – Он поднял руку и заправил назад прядь выбившихся волос. – Наверное, не стоит спрашивать такое, но я все же спрошу. Ты не возражаешь, саксоночка? Не возражаешь, что ты здесь? Тебе никогда не хотелось вернуться?
Я потрясла головой.
– Нет, никогда.
И это была правда. Но иногда я просыпалась посреди ночи со странной мыслью, что все это может быть сном. Может, я снова проснусь от знакомого душного запаха нагретых батарей и одеколона Фрэнка?