ты языком-то своим, дура молола надысь?
Баба в плач.
– Не ты ли сама дитя своё в руки Хозяину Лесному отдала, когда выругалась «Леший тебя побери»?
Вскочил мужик на ноги, отвесил бабе оплеуху, а ведьма снова головой качает:
– А ты что же, хозяин? Почему крест на сына не надеваешь? Ведь он крещёный у тебя, а креста не носит, вот и унёс его Леший, возымел свою силу.
Тот плечи опустил.
– То-то же, чужие грехи пред очами, а свои за плечами. Оба вы виноваты в том, что случилось. И не знаю я, сумею ли помочь вашей беде, уж больно сильно материнское слово, его не переиначишь. Ну, да попробую. Завтра, как солнце за реку сядет, приходите на поле, на то место, где Гришанька пропал, там и встретимся. Да с собой рубашечку его крестильную прихватите, и крестик на гайтане, нужны они мне будут.
Сказала так Аглая проводила гостей и задумалась. Ночью на реку ходила, Водяного кликала, условилась о чём-то, а с утра раннего, до зари ещё, напустила на деревню туманы зыбкие, мутные, чтобы не увидел её никто, да пошла к Хозяину Речному, забирать палец утопленника. Из того пальца сделает она нынче свечу, обвязав его нитью наговорённой, да воском, смешанным с пеплом от костра с Ивана-Купалы, трав истолчёт сухих, да особые слова прочитает. И со свечою той пойдёт она в лес.
Как рассвело, туман развеялся, день занялся. А к вечеру, как условились, пришла ведьма на поле, за которым начинался лес дремучий. Там поджидали уже её опухшие от слёз родители Гришаньки.
– Принесли что просила?
– Принесли.
– Ну, давайте. Да пока в сторону отойдите.
Стала Аглая шептать, да бормотать, нараспев слова тайные читать, да в следы, что накануне остались, острые иглы втыкать. Зашумел, застонал лес чёрный. Засверкала вдалеке, за лесом, гроза. После свечу зажгла, те следы обкапала, глянула на родителей быстрым взглядом агатовых глаз и сказала:
– А теперь тут ждите, да молитвы читайте, какие знаете, если повезёт, найду я вашего сына и высвободить сумею.
Те лишь закивали молча, бледные и суровые, от страха не могли они и слова вымолвить. А Аглая направилась в лес. С Лешим она дружбу водила, да только он тоже своего так легко не отдаст, жертвы запросит, и тут уж чёрной собакой иль курицей не откупиться. Ну, да видно будет. Подарок-то она ему приготовила, но примет ли…
Аглая шла по лесу, держа впереди себя, в вытянутой руке, свечу. Жарко и ярко она светила, далёко освещала дремучую чащу, лес тот густой был, старый, тёмный, сразу с опушки непроходимым становился. Лишний раз люди туда не совались. На охоту да по грибы в другой лес ходили, что за соседней деревней начинался. Подалече, да зато светлый тот лес, берёзовый, совсем в иную сторону тянется. А про тот лес, по которому сейчас Аглая шла, дурное говорили. Нечисть тут водилась. Свеча выхватывала из темноты кривые стволы и сучья, но в её свете всё видилось истинным, таким, каким есть – и деревья были не деревьями вовсе, а чудищами лесными, древними, с бородами моховыми, с пальцами сучковатыми, с морщинистыми