Именно так и обусловливается глобальная значимость спорта – через запредельность усилий, требующихся, чтобы достичь значимого результата.
И здесь мы возвращаемся к вопросу о несводимости личности человека к делу, которым он занимается. Личность у нас, получается, вся такая огромная и многогранная, а дело, получается, всё такое маленькое и однобокое. Да нет, не получается ничего такого. Всякий человек, нашедший свое дело (проснувшийся от спячки) и пытающийся довести его до логического конца, понимает всю неисчерпаемость этой задачи. Но личность действительно не сводима к делу – потому что личность не в состоянии поставить дело выше себя любимой. Тут уж надо что-то предпочесть – либо носиться со своей драгоценной личностью, либо довести дело до конца29. Ник Киргиос слишком драгоценная личность, чтобы ставить какое-то жалкое первое место в рейтинге выше первого человека на Земле – ЕГО, Киргиоса, то есть. Таким образом, его суждение о первом месте в рейтинге, которое могло бы кому-то показаться даже философичным (мол, всё это суета), на самом деле является крайне самовлюбленным суждением. И если пловец, возможно, пробудился в момент победы на Олимпиаде (философски осознав ее тщетность), то теннисист беспробудно дрыхнет и именно поэтому не может выиграть ничего серьезного.
2.6. Портрет проснувшегося Дориана Грея
А как же быть с искусством жизни?
«Живите! Живите той удивительной жизнью, которая заключена внутри вас. Пусть ничто не проходит мимо вас! Никогда не уставайте искать новые ощущения!» (Оскар Уайльд. «Портрет Дориана Грея». Пер. В. Чухно).
Так вещает не кто-нибудь, а сам лорд Генри Уоттон, причем вещает не кому-нибудь, а самому Дориану Грею. Случай Дориана особенно интересен, ведь лорд Генри самым буквальным образом пробуждает Дориана Грея от жизненной спячки, что в тексте подчеркивается особо30. Он открывает Дориану глаза на самого себя. Дориан, до сих пор пользующийся своим обаянием лишь интуитивно, вдруг понимает, какая огромная сила сокрыта в нем (но лишь пока он молод). И он начинает жить по-новому, придав смутным очертаниям своей жизни четкие контуры. Назовем мы эту жизнью прекрасной или ужасной, но это жизнь осмысленная. При этом Дориан вроде бы как раз практикует искусство жизни самой по себе, не связывая себя никаким конкретным делом. Не зря всё тот же лорд Генри говорит (а если Дориан – живет, то лорд Генри – озвучивает его жизнь):
«Вы – тот человек, которого наш век ищет… и боится, что нашел. Я очень рад, что вы не изваяли никакой статуи, не написали картины, вообще не создали ничего вне себя. Вашим искусством была жизнь. Вы переложили себя на музыку. Дни вашей жизни – это ваши сонеты». (Оскар Уайльд. «Портрет Дориана Грея»).
А может быть, всё же зря? В самом деле: в чем источник жизненной силы Дориана? В его красоте. Как проявляет себя красота? – она очаровывает. Дориан, сначала