светиться от счастья, когда речь заходила о Павлике. – Ну что, давай по второму?
Илона качнула головой в знак согласия. Она слушала свою подружку и задавала себе вопрос: а почему они такие подруги? Вот Анжелка готова едва ли не все детали их телесных тайн ей выложить, сама Илона к ней тянется. Почему? Отсидели за одной партой пять лет. Срок! Может, просто никого другого не существовало в этом мире, с кем поделиться всем, даже самым сокровенным? Ведь ничего общего, если присмотреться, у них нет. Интересы разные, семьи разные, и судьбы, наверное, будут очень разные. И на личном фронте у каждой по-своему, у Анжелки – сказка, а у неё…
– Давай за тебя! – словно угадав Илонины мысли, предложила Анжела. – За твои успехи!
Они выпили. Анжела показала пример, отставив в сторонку соломинку, сделала большой глоток, и Илона не стала тянуть напиток через пластик.
– Во, правильно, – одобрительно кивнула Анжела, – слушай, ты там в институте своём посматривай по сторонам, ты ведь настоящая красавица! Я уверена, у вас хватает парней, которые не прочь на тебя глаз положить. Пораскованней веди себя. А то я тебя знаю, ты как в учёбу ударишься, ничего вокруг себя не видишь. В классе хватало ребят, что на тебя заглядывались. Женька Петренко столько по тебе сох, уже только ленивый в классе над ним не смеялся! А тебе хоть бы что.
Илона улыбнулась. Она, конечно, замечала неловкие попытки застенчивого Женечки привлечь внимание к собственной персоне: то портфель из школы поднесёт: ни с того, ни с сего появится, вырастет откуда-то, сто̀ит им с Анжелкой распрощаться; то уставится безотрывно, так и ест глазами. А на выпускном, наверное, хватив где-нибудь в уголке с ребятами вина, вообще объясняться полез. Илона еле отвязалась. Смешной и не в её вкусе – длинный, худющий, узкоплечий, нос картошкой и маленькие глазки, глубоко запрятанные под длинными, девчоночьими ресницами. Никакой мужественности во внешнем виде. Не то что…
– Не знаю, Анжел, мне сначала не до того было, только сейчас отходить стала. Подозреваю, что заглядываются ребята, но я пока не хочу, ничего не хочу. Мне и так неплохо. Со временем всё образуется, но не сейчас. Сейчас ничего не хочу, а ты молодец, всем бы так, я рада за тебя.
– Как-то невесело ты радуешься, – отметила Анжела, сверля подругу взглядом, – невесело. Тебе нужна хорошая встряска, отвлечься надо. Давай к Серёге сходим, ну к тому, помнишь?
Ещё бы Илона не помнила: она сразу поняла, о каком Серёге речь. Разве мог стереться из памяти тот вечер, когда в полутёмной прихожей Никита покрывал её лицо поцелуями. Впервые в жизни такое, оно не забывается.
– Вижу, помнишь, конечно, – продолжала Анжела, – Серёга иногда зовёт нас с Павликом, там родители ещё дачный сезон закрывают, чуть ли не каждые выходные квартира его. Никита, по-моему, перестал к нему ходить. Но я уточню: если что, отменим.
– Можно, – пробормотала Илона, изучая изрисованный шариковой ручкой стол, – можно. Я подумаю.
– Вот и хорошо. Подумай, а сейчас ещё по одной, а?
– Нет, слушай, мне хватит,