ради! Сгибнешь!
Недоумевая, Сухов развернулся в седле и увидел, как новики бешено машут ему руками: назад, мол!
И только теперь, когда топот копыт и толчки крови уже не мешали ему слышать, Олег уловил, как воздух сотрясается от глухого гула. Протяжный скрежет и вой разносились над рекой – Днепр просыпался и лениво скидывал с себя одеяло. Начинался ледоход.
Сухов, матерясь и оглядываясь на улепётывающие чёрные фигурки, вернулся на берег.
И тут же, словно дождавшись его спасения, Днепр начал вскрываться – по льду разбежались трещины, со страшным грохотом покровы лопались, вспучивались и оседали.
– Не доехать «клобукам», – авторитетно заявил Станята.
– Они уже до середины добрались, – возразил Олекса.
– То‑то и оно, что до середины!
Льдины подныривали, наезжали, лопались, сталкивались, громоздя торосы, и вот вся эта колоссальная, намёрзшая за зиму масса тронулась и поползла по течению, толкаемая прибывающей водой.
– Всё! – весело завопил Олфоромей. – Перетрёт того татарина в кашу!
– На льдину намажет! – подхватил Станята.
– И Днепра‑батюшку угостит! – заключил Олекса.
Сухов вглядывался, пытаясь различить фигурки беглецов, но река стала как рассыпанная мозаика – стылого панциря более не существовало, были отдельные льдины, несомые чёрной водой.
Олег заметил метавшихся по белому обломку лису и зайца – видать, один убегал, другая догоняла, а нынче оба в беде.
На большом ледяном пласту проплыл перекошенный сарайчик, а за ним – стог сена. Дохлая лошадь. Изломанные сани. Обкорнанный ствол дерева.
Сухов бросил последний взгляд на дальний берег и скомандовал:
– Возвращаемся!
Глава 6,
в которой Олег ввязывается в драку
Седьмого апреля, на Благовещение, киевляне выходили на улицы с клетками, плетёнными из ивового прута, и выпускали «заключённых» птиц, чтобы те «пели на воле, Бога прославляли и просили счастья‑удачи тому, кто их выпустил».
К этому дню лёд сошёл совершенно, а снег задержался разве что во глубине сырых балок, куда не часто заглядывало солнце. А как разгулялись вешние воды! Днепр разлился до самого горизонта, затопив восточный берег, и гляделся морем необъятным, разве что накаты прибоя не доносились.
Вода подтопила многие дома на Подоле, но хозяева были людьми опытными, к половодью привычными, и спасались у родни в Копыревом конце.
Тепло всё прибывало и прибывало, влажный ветер из Дикого Поля доносил возбуждающие запахи, от коих не одни лишь «чёрные клобуки» в беспокойство впадали, а и пахари, давно уж приросшие к своей земле, испытывали неясное томление, вдыхая терпкий степной дух.
А Олег по‑прежнему тянул лямку, муштровал новиков – и всё сильнее ощущал нетерпение. Ещё совсем недавно, в Константинополе, которого уже нет, он искал покоя подле любимой женщины, а ныне, когда утратил её, рвался в бой, не вынося скуки заведённого порядка. И вот надежды его – устроить ха‑арошую