право этот замок покидать, верно?..
– Сию секунду! Подойди! Ко мне!
Миг Ева прикидывала, что можно этому противопоставить. Повернула обратно, не особо расстроившись – придумает на досуге.
Мучительное размышление, читавшееся во взгляде венценосного сноба, разлило в душе жгучее удовлетворение.
– Ты сопротивлялась мне.
Из тихого голоса Герберта уже ушли яростные, кричащие нотки.
– Разве? Я и не заметила.
– Как ты можешь мне сопротивляться? Отвечай!
Неправду, повторила Ева, когда магия удавкой сдавила горло.
– Говорю же, не заметила. – Она пожала плечами с насмешливой, издевательской невинностью. – Ты сам обмолвился, что из иномирян получаются могущественные маги. Может, моё колдунство сильнее твоего? И у тебя просто силёнок не хватает держать меня в узде?
Не отводя немигающего взора, Герберт склонил голову набок.
– Формулировки, – медленно проговорил он. – Слабость формулировок. Ты разумна, в отличие от обычной нежити. Ты способна трактовать приказы, как тебе угодно. – Он помолчал. – Ясно. Приказываю тебе… – Вдруг осёкся. – Ты ведь не перестанешь искать лазейки, да?
– Не-а, – подтвердила Ева весело.
– И делать всякую ерунду мне назло. Пользуясь тем, что ты нужна мне.
– О чём ты? Мною движет элементарный научный интерес. Это ведь так здорово, раздвигать границы своих возможностей!
Герберт тоже улыбнулся.
Какой бы зловещей ни была эта улыбка, она не заставила Еву опустить глаза.
– Я ведь и разозлиться могу, – это прозвучало мягко, почти вкрадчиво. – А когда я злюсь, я становлюсь… неприятным.
Ева вспомнила пощёчину: она бы наверняка жгла щёку, не препятствуй этому технические причины. Протянула руку к столику, где некромант держал свёрток с инструментами. Рядом с ножницами лежал ланцет. Сияющее лезвие резало даже взгляд.
– Не советую покушаться на мою жизнь, – следя за ней без малейшего страха, сказал Герберт. – Сама понимаешь почему.
Выдернув ланцет из кожаной петли, Ева сжала серебристую рукоять. Развернула левую руку ладонью вверх. Когда блестящий металл полоснул по коже, рассекая её глубокой косой раной, лезвие окрасилось алым, но крови почти не было.
Боли не было вовсе.
Ева проследила, как свежий порез на ладони тут же заживает, оставляя узкую красную полоску, – чувствуя лишь, как стягивается заново срастающаяся кожа. Это было странно: сохранить чувствительность, но не ощущать боли. Как была странной регенерация уже неживых тканей.
Впрочем, Герберт ведь обещал – она всегда останется такой, как сейчас.
Тогда Ева не до конца поняла значение этих слов.
– Даже такая рана быстро затягивается. Надо же. – Она подняла глаза на некроманта, неотрывно наблюдавшего за её действиями. – Я не чувствую боли. Я не дышу. Я не живу – я существую. Как ты любезно сообщил, за твой счёт. Что ещё ты можешь со мной сделать?
Она могла понять и раньше. Например, когда царапала