из-за этих не свойственных им дел, отвлекались от своих прямых задач – искоренения коррупции и препятствования упрочению мафиозных структур. А новый закон, утвержденный благодаря настойчивости Крючкова в мае 1991 года Верховным Советом СССР, по оценке большинства правоведов, в том числе и специалистов из научно-исследовательских подразделений КГБ, не соответствовал демократическим нормам и к тому же неправомерно опережал Закон о безопасности государства.
Но эти недостатки и недоработки обсуждались в узких кругах, тогда как широкой общественности рекламировали достижения, многократно раздутые услужливыми СМИ.
Оберегая создаваемый такими трудами образ настоящего радетеля перестройки, Крючков не обнаружил своих истинных чувств, даже когда рушилась Берлинская стена, когда наши войска уходили из Афганистана. А ведь афганская война была одним из значительнейших событий в его жизни. Она началась с подачи разведки, которой он руководил. И все, что потом происходило там, «за речкой», обусловливалось выводами, к которым на основе разведданных приходили аналитические службы ПГУ. Во многих ключевых эпизодах афганской кампании Крючков принимал личное участие. Он часто туда ездил, близко знал Тараки, Амина, Кармаля, Наджибуллу, самым непосредственным образом вмешивался в жизни этих людей и в судьбу их страны. Но, видимо, так и не познал характер народа, которого «советники» из КГБ пытались обучить социализму. По его глубокому убеждению, Советский Союз победил в той войне…
Единственное, что Крючков, всегда докладывавший «не то, что есть, а то, что надо», не хотел скрывать даже из соображений осторожности, так это уверенность в праве своего ведомства на политическую состоятельность. Пропев на XXVIII съезде гимн перестройке, он тут же твердо дал понять, что никакая «революция в революции» не может требовать деполитизации КГБ. «Органы государственной безопасности, – сказал он, – по своему предназначению призваны действовать в политической сфере. Они защищают главное, что есть в политике, – государственные и общественно-экономические устои страны, конституционный строй, политическую власть Советского государства. Выхолостить из их деятельности политическую суть – значит превратить чекистов в ремесленников, не имеющих политических принципов и ориентиров».
Осенью 1990 года Леонид Шебаршин с присущей разведчику тщательностью анализировал перемены в начальнике: «Крючков никогда не допускает ни одного слова, которое можно было бы истолковать как проявление нелояльности в отношении Горбачева. И тем не менее, мне кажется, что он начал разочаровываться в нашем лидере… Он остро переживает нарастающую смуту, обеспокоен нерешительностью Горбачева, усилением центробежных сил, раздирающих на части наше государство. В этом нет сомнений. Однако Крючков – непосредственный участник борьбы за власть, и это может искажать его взгляд на положение в обществе…»
К весне 1991-го взгляд председателя КГБ «исказился» настолько,