– все нацисты психически нормальны! Никто из испытуемых не выказал склонности к насилию, в том числе комендант концентрационного лагеря Освенцим Рудольф Хесс. Последний оказался отличным семьянином и работником. Вывод напрашивается один: преступления немецкого нацизма (равно как и бандеровцев) обусловлены не психическими отклонениями, а результатом пропаганды, пробудившей в людях те самые дремлющие «звериные» инстинкты. Иными словами, нацисты считали, что поступают правильно и находятся на стороне правды и добра. Согласитесь, ужасающее заключение.
Здесь уместно вспомнить Льва Толстого, который говорил: «Самый лучший человек тот, который живет преимущественно своими мыслями и чужими чувствами, самый худший сорт человека – который живет чужими мыслями и своими чувствами. Из различных сочетаний этих четырех основ, мотивов деятельности – все различие людей. Люди, живущие только своими чувствами, – это звери».
Если быть предельно честным, фашизм, подобно спящему вирусу, может быть в каждом из нас. И мы можем наблюдать, как, например, европейские государства потворствуют тому, чтобы это чудовище не впало в глубокий сон. Как известно, укреплению гуманизма в обществе способствует вытеснение из информационного пространства того, что пробуждает инстинкты. Однако в этом вопросе главенствует вопрос экономической выгоды, как бы цинично это не звучало.
Теперь обратимся к не менее важному аспекту (если не основному) рассматриваемой в этой главе проблемы – восприятию человеком другого человека. По этимологическому словарю Крылова А.Г. в русском языке слово «другой» восходит к той же основе, что и друг, и имело такое же первоначальное значение. Новое значение – «иной» – развилось на основе оборота «друг друга» или «друг другу». В романских языках корень слова «другой» имеет латинское происхождение от слова alter, что означает «другой из двух». Категория «другой» в философии определяется как «не-Я». То есть «другой» – это любой, кто не является мной, отличен от меня, не тождественен мне и даже противостоит мне, но в то же время относится, как и я, к человеческому роду, и внешние проявления его жизнедеятельности напоминают мои собственные, хотя я и не могу проникнуть в их глубинное измерение.
Существует как минимум три проявления «другого» – это непосредственно другой, а также иной и чужой. Последний лик представляет для нашего исследования наибольший интерес, потому как если с существованием другого и иного мы готовы мириться и вполне успешно находим точки соприкосновения, то чужой внушает страх и ужас, ибо эта фигура «не одной со мной крови» воплощает собой смерть.
Массовая культура привила однозначное восприятие чужого – враждебный пришелец (вспомним знаменитый фильм: жутким безмерно агрессивным ксеноморфам только и нужно, что проникнуть в человеческое тело для размножения ценой гибели носителя). Мы не в состоянии его понять, измерить его привычными категориями реальности,