и его проблемы достались меру по наследству от предшественника мистера Мэстермэна, а ему от его предшественника и так до самого основания поселения Данкхейм.
Законы здесь всегда были лишь на бумаге, это историческая особенность. Поселение некогда основали каторжане, преступность здесь была всегда, все здесь преступники: дети, внуки и правнуки преступников. В Данкхейме честность и доброта не в почёте, здесь верят в силу, в умение находить компромиссы. Этот город пожирает слабых, словно голодная крыса своих розовых беззащитных детёнышей.
Назвать мэра Лэгмэна хорошим человеком язык не повернётся, но и злодеем он не являлся, он, словно канатоходец балансирует на тонком тросе меж интересами различных группировок города, стараясь сохранить свою жизнь и, хотя бы видимость власти.
Что может сделать несколько тысяч полицейских против десятков, если не сотен тысяч преступников? Да ни черта они не могут, кроме как умереть, с честью исполняя долг. Только вот вопрос, кому от этого станет лучше, и как честь прокормит их семьи? Так что винить полицию в бездействии, мэра в халатности, конечно же, можно, но какой в этом смысл? Они ничего не способны изменить в городе.
Дороги, ведущие из Данкхейма открыты, и все, кто не может и не желает здесь жить давно уехали, в городе остались только самые стойкие, безбашенные и обречённые, те, для кого это место родной дом, те, для кого умереть здесь важнее и лучше, чем жить где-то там…
Энди дёрнул старую, как и само здание деревянную дверь подъезда, но та не открылась. Коркнейл дёрнул вновь, приложив куда больше усилий, и эта попытка уже венчалась успехом. Из подъезда повеяло неприятными запахами затхлости, плесени и мочи.
Поднявшись по лестнице на второй этаж, он прошёлся по коридору, разглядывая обшарпанные стены с облупившейся краской, нанесённой, вероятно, ещё во времена детства дедушки Финли. Полы здесь были под стать стенам затёртые и грязные, прямо посередине коридора блестела лужа. Видимо кто-то из гостей этого дома, а быть может и самих жильцов, не нашёл или не пожелал искать лучшего места, чтобы справить нужду.
У большинства квартир отсутствовали номера Энди пришлось считать их, чтобы не ошибиться дверью. В общем-то это оказалось лишним, над входом в квартиру мисс Эмели прибита металлическая, покрытая белой эмалью, табличка с цифрами «один» и «четыре».
Коркнейл осмотрел полы, наличник, ручку и саму входную дверь. Ничто не вызвало подозрений. Зато Энди обнаружил для себя, упущенные мистером Финголом, детали: мисс Эмели левша. Возможно она не всё делает левой рукой, но точно отпирает ей дверь, а также питает любовь к обуви на тонкой шпильке. На то безошибочно указывали характерные вмятины на полу.
Звонок в этой квартире, как и в тринадцати предшествующих, отсутствовал. Энди сильно и неспешно постучал костяшками пальцев в уголке двери, прислушался и повторил действие. Новый стук так же не привёл к результату, Энди совершил третью попытку, искренне надеясь, что двери сейчас раскроются, или что из квартиры