сказать ей это – дура, дура, дура. Вот тебе.
– Так, хватит сырость разводить, идём к участковому писать заявление, я свидетель.
– Ка… ка… какой свидетель?
– Такой. Скажем, что ты у меня весь вечер вчера сидела, так как многие видели, что ты бегала ко мне, я твоё это, как его, а-ли-би! Вот!
– Ууууууу.
– Не плачь. Так, давай ещё по стопочке для храбрости, и пойдём!
В это время к ограде Аллы подъехал автомобиль.
– Жорик мой приехал, – расплылась в улыбке женщина.
– Какой Жорик, Алла?
– Женииих мой. Жооора!
В калитку вошёл большой, просто-таки огромный мужчина с добродушной детской улыбкой и кудрями, с румянцем во всю щёку.
Алка повисла у него на шее, болтая ногами, она враз забыла идти писать заявление.
Поздоровавшись с Галей, Жора присел на два стула сразу и рассказал, что с ним приключилось по дороге к любимой Аллочке.
Не доезжая трёх километров до деревни Дубки, где всё это происходило, кстати.
На дорогу откуда-то из оврага выполз мужик и, покачиваясь, пошёл прямо на машину, не видя ничего.
Жора остановился, спросил мужчину, куда ему надо.
Тот был весь поцарапанный, в репьях и с отсутствующим взглядом.
– Мужик, ты откуда? – спросил Жора.
– Оттуда, – кивнул куда-то назад мужик.
– А куда тебе надо?
– Туда, – опять кивок в неизвестность.
На все вопросы мужчина отвечал «не помню» и «не знаю».
Усадил в машину и отвёз в больницу его, – говорит Жора.
– В какую?
– Да в вашу. Там его признали. А он ещё такой приметный, мужик-то. У него один глаз карий, а другой – голубой, никогда таких не видел…
– Василий, – в один голос вскрикнули женщины.
– Ага, так его врач и обозвал.
А дальше Галя привела ничего не помнящего Василия домой, всё пытаясь помочь обрести ему память.
Прошёл месяц, у Василия закончился больничный.
Он вспомнил, что работает, где работает, как работает, Галю вспомнил, что жена его любимая, детей… И так, по мелочи.
Остальное напрочь забыл.
Стал Василий спокойный, покладистый. С мужиками не пьёт, всё по дому что-то делает.
Пристроил ещё полдома, книжки читать стал, совсем другой человек…
– Вася, – спрашивает Галя, – а где ты был всё это время? Не помнишь?
– Отчего же, помню, Галя. Это я что другое не помню, а это помню…
– Ну?
– Я сквозь землю провалился, как ты мне и сказала, тысячу лет на мне рогатые ездили…
– Ой, Васенька! Как тысячу лет?
– А вот так, воду возили, дрова там…
– Да тебя не было только одну ночь…
– Ага, это, по-вашему, по-земному, одну ночь, там тысяча лет прошла.
– Ооой. Прости ты меня, Васенька, ой прости…
– Ладно, чё уж. С родственниками зато встретился…
– С какими, Вася?
– Да тёща в соседней упряжке была…
– Тьфу на тебя, мама живая.
– Ну это