наверное, не вернусь,
Потому, что уже пробовал.
Обломала мне крылья грусть,
Протащила за шкирку по полу.
Я раздавлен, унижен, смят.
Тот, кто любит, тот и беспомощен.
Я с мечом, но, увы, без лат,
отбиваюсь с утра и до ночи.
И гадючий язык стрелы
Поцелует меня в лопатку.
Улыбнувшись, промолвишь ты:
«О, прекрасно. Как раз в десятку!».
***
Опять асфальт в заплатах
Листьев рыжих
И дождь холодный
Стукает по крышам.
Но только ты, наверное,
Не слышишь —
Опять, поди,
Мечтаешь о Парижах.
А сейчас несу
Домой зарплату,
И дома ждут меня
Жена и дети…
Но что зарплата-
Ветхая заплата,
И не прикроешь ей
Дыру в бюджете!
А я несу домой
Бутылку виски.
Поближе познакомлюсь
С ней в подъезде.
Мне б надо
поделиться с дядей Мишей,
Но только он сейчас,
Увы, в отъезде.
Он мировой мужик,
Сантехник Миша,
А если забухает понемножку-
Заплачет его старая гармошка,
И нежно Джим
Худую руку лижет.
А дальше?
Дальше я не помню – пропуск…
Мы все втроем лежим
У теплой печки…
Мне очень жаль, что он уехал-
Отпуск.
Никто не скажет
Доброе словечко.
Меня поймут лишь ты
И дядя Миша.
Моя жена меня не понимает.
И часто даже дверь не открывает!
И я живу, как майский кот, на крыше.
Зато… зато я ближе вижу звезды.
(Особенно, когда приму маленько).
И мне тогда плевать,
Что деньги – слезы.
Мне вовсе наплевать
На эти деньги.
Ну, а сейчас
Открою я родную,
И быстренько
Расправлюсь с содержимым.
Затем, тихонько,
Нализавшись с Джимом,
Завалимся вдвоем
На боковую.
Опять асфальт
В заплатах листьев рыжих,
И дождь осенний
Стукает по крышам.
Меня поймут лишь ты
И дядя Миша.
Но он бухой.
А ты уже в Париже…
Я и мой конь
***
Еле слышно, еле слышно
дождь протопал серой мышкой,
старой мышкою с одышкой,
по карнизам звонких крыш.
Я пойду с друзьями в баню,
Бросим якорь на диване,
Ну, а ты сейчас в Милане
И сверкаешь и блестишь!
От тебя звонки все реже…
Я колбасочки нарежу,
Я возьму огурчик свежий,
И по стопочке налью!
Я точу детали сдельно,
От тебя живу отдельно,
Я ж не в бизнесе модельном…
Боже, как тебя люблю!
Ты