ткнула пальцем себе за спину, – и иди ко мне!
«Туда» – это на стол сбоку от входа. Обычно туда складывали предметы и зелья, мешающие занятиям. Сейчас там одиноко стоял высокий алхимический стакан с непонятной рубиновой жидкостью. Я пристроила рядом свой горшочек и устремилась к Миранде.
С зельем Итики было что-то непонятное. Марике давно надоело стоять безмолвно радом, и она, с разрешения профессора, счастливая, умчалась. Я молча ассистировала, вглядываясь в уверенные пассы Миранды. И мечтая о том дне, когда и я смогу вот так управлять потоками магии. Пока из-за ограничителя для меня это было недоступно.
В тот самый момент, когда Миранде все-таки удалось вычленить чужеродное плетение из зелья Итики, входная дверь в лабораторию распахнулась и над нами пророкотал сочный бас главного боевика академии:
– Рани, дорогая, ты еще долго?
Миранда нетерпеливо отмахнулась:
– Не будешь мешать, скоро закончу.
Боевик смиренно вздохнул:
– Ну ладно, не буду мешать. Попить только что-то дай. А то сегодня похоже погодники завалили зачет – жарища невыносимая.
По академии давно ходили слухи, что Миранда и Баррет, декан боевого факультета, любовники. И сегодня я, кажется, убедилась в этом. Профессор Миранда, не отрываясь от процесса разложения на составляющие чужеродного плетения и шикнув на меня, чтобы стояла смирно, отмахнулась:
– Там, на столе, стоит холодный ягодник. Можешь забирать весь.
Глава 2
Вопль ужаса раздался как раз в тот момент, когда профессору Миранде наконец удалось задуманное: чужое плетение было разложено на составляющие, и среди тающих остатков магии было выделено три характерных участка. Мне это ни о чем не говорило. Но, судя по хмурым бровям и закушенной губе, Миранда знала кому принадлежит это плетение.
От крика я вздрогнула и выпустила силовые нити. Магия мгновенно развеялась. Но, к счастью, это было уже не важно. Мы втроем обернулись на крик. Не знаю, как остальные, а я просто оцепенела: у дверей, рядом с деканом Барретом, стоял его любимчик Октаэль и растерянно ощупывал на своей голове… рога. Крутые, острые, изящно загнутые назад, как у барана-трехлетки, и блестящие, как зеркало.
Рядом сдавленно охнула Итика. У дверей ругался Баррет. Жалобно поскуливал Октаэль. А для меня весь мир сузился до горшочка в руке Октаэля. Моего горшочка. Во имя неба, неужели этот болван выпил мое зелье?! Неужели это последствия…
Мне на секунду стало дурно. Во рту появился странный горький привкус. Этого просто не может быть. Мне это снится. Точно, это просто кошмар. Я сейчас проснусь и будет все хорошо…
– Баррет! В чем дело? Что происходит?
Боевик на мгновение прекратил плеваться ругательствами:
– Да чтоб я знал, Рани! Мы выпили твой ягодник. Я из твоей лабораторной посудины, кстати, заведи себе нормальные кружки наконец, Октаэлю оставил горшок. Все было нормально, ягодник вкусный. И тут адепт начал скулить и схватился за голову. А потом появились… появилось…это.
Профессор