«пальцами» кофту и поддетый под нее китель. Он сделал еще один круг над аэродромом, затем качнул крыльями, приветствуя машущих ему с земли людей, и вдруг, неожиданно для самого себя, резко взял ручку управления на себя.
Легкокрылая машина взмыла вверх под удивленными взглядами зрителей, многие из которых даже не верили в подобную возможность.
– Вот печенка Рикты, летит, – пробормотал Роханцев, доставая трясущимися от волнения руками палочку аромы из пачки.
– Летит, летит, девчонки!! Он летит!!
Комендант покосился на прыгающую и кричащую от радости Тейрину, которая махала руками кружащему в воздухе самолету, и покачал головой. Чувств девушки к Эйтану не замечал только он сам. Хотя, возможно, и замечал, но почему-то упорно делал вид, что это его не касается.
Впрочем, это не его дело, кто знает, что у лейтенанта на душе. Роханцев вздохнул. И все же, то, что совершил этот парень, было поистине удивительно. Андре мало разбирался в вопросах аэронавтики, но даже он был поражен смелостью задумки аэр-лейтенанта, предлагавшего поднять в небо аппарат тяжелее воздуха. Что в тот день толкнуло его помочь Эйтану – он не знал, но теперь, глядя на парящую над головой рукотворную птицу, был уверен, что это было какое-то озарение, ниспосланное на него Пресветлым.
– Что ж, ваш аэр-лейтенант меня удивил. Действительно удивил. Господин Роханцев, вы хоть представляете, что сейчас происходит?
Комендант бросил взгляд на подошедшего ближе отца Кая, который остановился в паре метров от него и, опершись на свою трость, не отрывал взгляда от парящего в небе аппарата.
– И что же происходит, господин Спайковский? – спросил он, вновь устремляя свой взор ввысь и чувствуя пробегающий между лопаток холодок ужаса.
Крылатая машина задрала нос и резко пошла вверх, на миг застыв в небе вверх колесами. Стрекот двигателя смолк, и вокруг воцарилась звенящая тишина, нарушаемая лишь шумом ветра в ветвях деревьев. Однако это продолжалось лишь краткое мгновение. Рукотворная птица практически сразу же устремилась вниз, а с небес донесся знакомый стрекот мотора, заставивший коменданта облегченно выдохнуть и, сняв фуражку, смахнуть со лба выступивший пот.
– Вот безумец, – пробормотал он, усмехаясь, и, вновь посмотрев на Спайковского, переспросил: – Так что же, по вашему мнению, тут происходит?
Отец Кая несколько секунд молчал, затем пристально посмотрел на коменданта и, улыбнувшись, ответил:
– История, господин Роханцев, здесь творится история…
– До чего же паршивая погода, – пробормотал Майсер, поднимая воротник своего плаща и с неприязнью смотря на возвышавшуюся у причала громаду парохода.
Корабли он не любил еще с детства, и предстоящее недельное плавание, вкупе с мерзкой погодой, совсем не способствовало улучшению его настроения. Однако отказываться от задуманного он не собирался. Судя по прочитанному в журнале и наведенным Эрнесом справкам, этот малоизвестный