своим телом и трусливо бежал от них, куда глаза глядят, но Бодро нисколько не боялся их. Он вдруг проникся к ним состраданием и горько, со слезами на глазах, смотрел на них. Огненный Феникс всё никак не мог влиться в компанию. Он метался, создавая огненное зарево, но три девушки не обращали на него никакого внимания. Они вдруг встали и, сжимая оружие, двинулись на Бодро. Он, раскинул руки и плача пошёл им навстречу. Он до последнего надеялся, что они не причинят ему вреда. Он хотел сказать им, что достаточно крови и искренне хотел их обнять. Но, вместо этого, Шуда первая вонзила в Бодро свой меч. Затем ещё и ещё… Мука была адской. Бодро всё не умирал, а тело его резали и кромсали, протыкали и рвали. Придя в ярость от того, что они никак не могут убить Бодро, они топтали его израненное тело ногами и били его руками. А он светло смотрел на их обезображенные непонятым гневом лица и улыбался.
– Чего вы добиваетесь? – тихо и спокойно спросил он.
Вдруг разъярённый Феникс, выскочил за их спинами и, расправив огромные полыхающие крылья, гаркнул так, что затряслась реальность. Они обернулись и в тот же миг огненная птица сожгла всех до тла, кроме Бодро. Они, возрождённые из пепла, замерли и потрясённые, смотрели на израненного Бодро. Руки их задрожали, и они, ошеломлённые, тут же выбросили оружие.
Рыцарь Духа проснулся и долго не сводил глаз с потолка.
– Господи, неужели Хосвод был прав? Неужели надо было отдать этот злополучный тубус, в ту злополучную ночь?
Алексей ни одного мгновения не таил обиду на Бодро или кого бы то ни было другого. Вообще ни на одного человека во Вселенной. Мало сказать, что он умел прощать, нет, здесь было нечто другое. Это было совершенное неумение принимать обиду. Впускать её в себя. Когда его критиковали, он не обижался, а прислушивался, когда его предавали, он не огорчался, а извлекал уроки. Да и не был он вовсе уверен в том, что жизнь наша – это наше построение, правда не был он уверен и в том, что всё в ней предрешено.
– Господи! Прошу, ответь! Жизнь – это судьба или судьба, сотворённая нами?
Алексей всегда помнил, что предательства совершаются чаще всего не по обдуманному намерению, а по мимолётной слабости характера (Франсуа Ларошфуко). Да и до конца Алексею не было понятно, какое же оно предательство, Чёрное или Белое? Да и не воспринимал он поступок Бодро, как предательство. Так воспринимал его Бодро и это, как раз и мешало сейчас Алексею воспринимать его, как прежде. Какое-то ранее не знакомое чувство едва уловимо присутствовало в Алексее, и оно ему совсем не нравилось.
Чему Лёша был по-настоящему рад, а по-другому он радоваться ещё не умел, так это тому, что все, кроме него, вышли из тяжелейшего боя, практически без повреждений.
– Как странно – думал он – жизни висели уже даже не на волоске, а победу одержали практически без ранений. Господи неисповедимы пути твои.
Алексей изумлялся победе. Такое не серьёзное, какое-то мелкое решение предопределило