нет до них, ну вот совершенно никакого дела и только я их искренно ненавижу.
Он усмехнулся, вдруг подумав, о том, что будь эти машины одушевлёнными, они бы любили всего лишь одного человека, на этой металлостеклянной планете Земля. Они бы любили ненавидящего их, потому что он проявил, по отношению к ним, хотя бы что-то! Отец Георгий зло высматривал, этих крайне редких, в этот ранний час, металлических птиц. Увидев их, он вглядывался в их чёрные окна, через которые невозможно было увидеть ни единого лица. Батюшка вновь грустно призадумался.
– Как странно всё получилось.
Дальше в его мыслях рождался лавинообразный каламбур с подведением промежуточных итогов.
– А ведь, по сути, это первое в моей жизни испытание, которое было послано мне Богом, а я уже на грани провала.
Калейдоскоп мыслей вновь врывался в сознание священника и заканчивался мыслью.
– Как странно всё в моей жизни получилось.
Он замер, не сводя глаз с идеально чистой дороги, по которой так редко ступала нога Человека.
Сидел священник на лавке от того, что время открытия церкви ещё не наступило и «Помощник» держал замки запертыми.
– Какой абсурд! Боже, какой же абсурд! – думал отец Георгий – этот электронный болван, созданный живыми идиотами, не впускает меня в здание по моему приходу сюда, а обязательно ждёт наступления той минуты, когда, по чьему-то мнению, необходимо открывать церковь, в которую никто, кроме меня не ходит теперь! Господи, какой абсурд! Более того, этот болван хранит записи посещения моей церкви за триллионы лет – веселил, как мог себя батюшка – мог бы и открывать её, сразу же, как только меня увидит. Ну, нет. Он вытрясет душу.
Суд за пособничество в грабеже был самым странным делом всех новых времён. С одной стороны доказательная база, вроде имелась и, вроде бы само пособничество было «на лицо», с другой же стороны людям было немыслимо выносить на всеобщее обозрение тот факт, что преступление осталось не раскрытым. И в виду чего?! В виду исчезновения человека-преступника прямо на электронных глазах искусственного интеллекта! Поэтому в полном понимании, суда, как такового, не было. Отец Георгий пришёл в суд, к слову сказать, самое закрытое здание в городе, где ему, почти шёпотом, так, по крайней мере, сейчас казалось батюшке, объявили предупреждение, и тут же отпустили на все четыре стороны, даже не попросив не разглашать увиденное им своими глазами. Они знали, что в фотонном мире, в котором жила планета, священник не появляется и поэтому угрозы он никакой не представляет. Если даже он и решит изменить свою жизнь и погрязнет в виртуальном мире, то его рассказ, о произошедшем в мире реальном, всё равно посчитали бы, как минимум выдуманным, а самого рассказчика посчитали бы, в лучшем случае, за фантазёра. Да и отец Георгий не собирался делать ничего подобного. Его уже несколько месяцев волновало совсем другое. Его сильнее обычного волновала своя жизнь. Представьте