принята начальником управления кадров. Тот посмотрел её документы, диплом об окончания педагогического училища и свидетельство от нотариальной школы (оба на украинском языке), остался доволен. Ничего не спрашивал, видимо – ему уже все было известно о ней из других источников. Он также ничего не сказал о каком-либо задании для Моники – просто заявил, что ей предлагается пойти на работу в местное педагогическое училище, но не преподавателем, а пока- в отдел кадров. Так как она новичок в этом деле, ей представится возможность в течение недели попрактиковаться, здесь, в отделе кадров областного отдела, а потом уже отправиться в училище. Руководство училища будет заранее оповещено о том, что она придет к ним на работу.
Начальник послал Монику к коменданту ОБЛОНО, с тем, чтобы он поселил её на неделю в Дом для приезжих, расположенный недалеко от этого здания. А, когда она пойдет на работу в училище, – там, на месте, уже определятся, куда её поселить. Больше он Монике не сказал ничего, все было – только в пределах её трудоустройства.
Проработав неделю с опытными кадровиками областного отдела, Моника узнала множество возможно и простых, но просто неизвестных для неё, практических нюансов кадровой работы, тем более в специфической отрасли – Образования. Узнала много такого, что ей уже было не стыдно появиться на работу с кадрами в педагогическом училище.
В училище её приняли хорошо, с пониманием, как-никак не сама пришла, а по направлению из областного отдела. Она быстро освоилась с текущими вопросами по учету и движению кадров, навела порядок там, где возникли проблемы, вызванные частыми отсутствиями бывшего кадровика на работе, по причине часто болеющих малолетних детей, да и её самой. Моника, с её удивительно красивым почерком, часто оказывала отдельные услуги другим отделам училища –секретариату, общему, юридическому и другим отделам. Это поднимало её авторитет в глазах не только руководства училища, но и многих людей, которые пересекались с ней по работе. Жила она сама, вне работы практически ни с кем не общалась, но не чувствовала себя чужой, как в Черновцах или в Проскурове. И, все-таки, в глубине души, – она не чувствовала настоящего удовлетворения от жизни. Все получалось наоборот, – чем больше жизнь поворачивалась к ней лицом, относилась с ней добрее и лучше, тем больше Моника её (эту жизнь) ненавидела. Естественно, ненавидела и людей, живущих этой жизнью и радующихся ею. Заполнивший её, стереотип мышления, что советская власть и Россия – это – Зло, а все русские и их сторонники, для неё – Враги, особенно после тех счастливых мгновений общения с настоящим «немцем» – Отто, и целенаправленных занятий в разведшколе, стал постоянным генератором этой внутренней ненависти.
Да, она поняла, что о ней не забыли, но её энергичная натура требовала выхода, требовала конкретных действий. Но, так как указаний от её «хозяев», не поступало, то она просто усердно работала на благо этой «вражеской» для неё страны, или «стороны», так она считала её для себя.
Моника была